Буратино. Правда и вымысел. Как закалялся дуб

— Сколько народу в больницу попало? — спросил Пиноккио.

— Восемь, — ответил Чеснок. — Тебе бы тоже не мешало бы обратиться к врачу.

— Нет, у меня дел слишком много, просто ужас как много дел, — отвечал Пиноккио тоном, что многие мальчишки напряглись. — Мне теперь с этими барыгами рассчитаться надо.

Пацаны с опаской покосились на своего предводителя, опасаясь не повредился ли он в уме. А Рокко Чеснок обрадовался:

— Значит, биться будем?

— Биться не будем, — сказал Пиноккио, — будем убивать. Ты, Рокко, пошли кого-нибудь в больницу узнать, не умер ли кто из ребят.

— Уже послал, — ответил Чеснок.

— А цыгане всё ещё по пирсу разъезжают, — произнёс Джеронимо, — ещё ловят пацанов.

— Ничего, — отвечал Пиноккио, — они нам за всё ответят. Мы им этого не простим.

— Ни в жисть, — поклялся Рокко. — Зуб даю, они ответят!

Все присутствующие поддержали его, но спросили:

— Нас мало, всего десять человек, как же мы будем мстить?

— Изменим тактику, — отвечал Буратино. — Если мы не можем победить в открытом бою при свете дня, будем побеждать ночью.

— А это как? — интересовались пацаны.

— Узнаете, всему своё время.

Тут среди ребят появился ни кто иной, как Лука Крючок. Он был возбуждён, его глаза горели, а речь была сбивчива:

— Ой, братцы, ой, что творится в городе.

— Ну и что там творится? — спросил Рокко.

— Полицейские арестовали четверых цыган.

— Это хорошо, — заметил Чеснок.

— И пацанов ваших портовых тоже.

— Это плохо.

— А цыган арестовали вместе с лошадьми.

— Это хорошо.

— А матери ваших раненых в больнице в истерике убиваются.

— Это плохо.

— А ещё матери раненых говорят, что полиция ничего не делала, когда цыгане их кровинушек убивали.

— А вот это очень хорошо, — сказал Рокко. Это нам большой плюс.

— Плохо это, — сказал Буратино, вставая с ящиков, — очень плохо, полиция нам без надобности.

— Точно, — подтвердил Лука, — кто-то сказал, что синьор Буратино и Рокко зачинщики всего этого. И вас теперь ищет полиция.

— Начинается, — угрюмо произнёс Пиноккио.

— Да уж, — посуровел и Рокко.

— А в городе переполох, даже торговцы с рынка разбежались. Думают, что их опять громить будут, — продолжал Крючок.

— Я всё понял, — перебил его Буратино, — надо ложиться на дно.

— А где заляжем? — спросил Рокко.

Буратино не ответил, он только сделал знак другу: «Не волнуйся, я знаю где». А вслух добавил:

— Лука, не в службу, а в дружбу, слетай на рынок и купи нам еды.

— Ну, да, откуда же еда на рынке, когда её никто не продаёт, — заметил Крючок, — я лучше в лавку сбегаю.

— Вот тебе пять сольдо, — сказал Буратино и, уже обращаясь к соратникам, добавил: — А вы, ребята, давайте по домам и ведите себя тихо, но слушайте и смотрите, что и где происходит.

Это были последние распоряжения, отданные командиром на этом этапе войны.

Глава 6

Суровые будни войны

Рокко и Буратино отправились в сарайчик на берегу моря, где отдыхали и залечивали раны. Лука приносил им пищу и свежие новости: «Сегодня всех цыган и всех пацанов полицейские отпустили». Или: «А сегодня из больницы выписали четырёх пацанов, а четверо ещё полежат, а на базаре снова Аграфена появилась, наглая такая, ухмыляется»; «А в порту пацаны лошадь дохлую видели, плавает у пирсов, её волною о сваи бьёт, а из бока заточка торчит, а седло с неё сняли, наверное, хозяин».

— Ну да⁈ — восхитился Рокко. — Неужто кто-то лошадь цыганскую убил?

— Я убил, — коротко признался Пиноккио.

— Ну ты, брат, молодец, — похвалил Чеснок.

— Точно молодец, — подхватил Крючок, — а как же ты лошадь в море скинул?

— Это не я её скинул, а она меня.

— И ты её за это прикончил? А как? — спрашивал Рокко.

— Это я вам потом расскажу. Так ты, Лука, говоришь, что Аграфена ходит по рынку с видом победителя?

— А-то ж, ходит, зараза, только семечки поплёвывает.

— Плюёт, говоришь? — Буратино прищурился, и был в его прищуре огонёк недобрый. — А скажи-ка мне, Лука, давно ли ты наших разлюбезных братцев видел?

— Так недавно и видел, вчерась ещё, про вас же и спрашивали.

— А не поленись-ка, дружище, сбегай за ними да приведи сюда.

— Я мигом, — пообещал Лука.

За миг он, конечно, не обернулся, но уже через полтора часа Серджо и Фернандо были у моря.

— Ох, синьор Буратино, — обрадовались братцы, увидев мальчишку, — как мы за вас переживали, как волновались, — сказал Серджо.

— Ага, ой, как волновались, всё думали, не убили ли вас цыгане, — поддержал братца Фернандо.

— Я в порядке, ребята, и страшно рад вас видеть, — улыбался Буратино, пожимая их мощные руки.

— А уж как мы скучали, как скучали!

— Да ладно вам, — засмущался Пиноккио, — давайте лучше к делу перейдём. Вы, ребята, наверное, знаете, что мы уже неделю с цыганами бьёмся.

— Конечно, весь город только об этом и гутарит, — подтвердил Фернандо.

— А что же вы нас не позвали? Нам даже обидно, — сказал старший из братьев. — Все дерутся, а мы, как дураки, только слушаем про это.

— Я, ребята, вами рисковать не мог, я вас берегу. И хорошо, что я вас не звал с собой, для вас теперь дело найдётся.

Эти слова пролились бальзамом на души здоровенных детин и сильно польстили им.