Буря Жнеца. Том 1

Вот только он сопротивляется. Хочет отвергнуть изломанное тело и зараженный хаосом разум.

Мать Тьма. Отец Свет. Поглядите на своих увечных детей. На меня. На Эмурланна. Исцелите нас. Разве вы не видите в моей голове устроенный мир? Такой, каким он был. Я еще держусь этой чистоты, всего, что искал в царстве смертных, среди племен, которые подчинил, – я хотел мира, и я победил.

Никто не догадывался о моем сокровенном желании. Трон Тени – он был предназначен мне. И под моей властью Куральд Эмурланн снова окреп бы. Целиком. И занял бы свое законное место.

Да, был хаос – дикая, необузданная сила, подобная непреодолимым потокам, разделяющим островки Тени. Но я использовал бы этот хаос – для исцеления.

Цепи. Цепи, чтобы соединить фрагменты, скрепить их.

Падший бог был только средством, не более.

Но Рулад Сэнгар уничтожил все это. Протянув детскую руку. И теперь все умирает, отравленное. Крошится, увядая.

Он достиг основания насыпи, круглые гладкие камешки защелкали под его когтистыми пальцами. Крупный песок под ногтями, сырой, кусачий. Мой мир.

Дождь падал в полосах тумана, остро пахло мхом и гниющим деревом. А ветер… нес запах моря.

На крутом каменном склоне выстроились, словно часовые, рощицы черного дерева.

В них не прятались демоны. Это был мир тисте эдур.

Тень парящей совы скользнула по блестящей насыпи, пересекла тропинку, и Ханнан Мосаг застыл.

Нет. Не может быть. Ни один живущий не претендует на этот титул.

А он мертв.

И он даже не тисте эдур!

Впрочем, кто встал один против Рулада Сэнгара? Да, она хранит его отсеченный палец. Сова – самое древнее из предзнаменований, – сова означает его пришествие.

И все же гнев обуял его.

Я сам буду выбирать. Я! Мать Тьма! Отец Свет! Проведите меня к Трону Тени. Эмурланн возродившийся! Это так, говорю вам обоим; или так – или Король в цепях, за которым стоит Увечный бог! Слушайте мое предложение!

– Анди, лиосан, эдур – армии тисте. Никакого предательства. Предательства кончились – свяжите нас нашим словом, как связали друг друга. Свет, Тьма и Тень, первые элементы сущего. Энергия, и пустота, и непрерывное перетекание между ними. Три силы – первые, главные, чистейшие. Слушайте меня. Я отдаю эдур в этот союз! Пошлите мне тех, кто будет говорить за анди. За лиосан. Пошлите – соберите своих детей воедино! Мать Тьма. Отец Свет. Я ожидаю вашего слова. Я ожидаю…

Продолжать он не мог.

Заплакав, Ханнан Мосаг склонил голову на камни.

– Как скажете, – пробормотал он. – Я не отвергну предзнаменования, ясно, значит, не мне выбирать. И он станет нашим Смертным Мечом Эмурланна – нет, не под старым титулом. Под новым, соответствующим эпохе.

Безумие – да разве он согласится? Летери…

– Да будет так.

Сгустились сумерки. И все же он ощутил тепло на щеке и поднял голову. В тучах появился просвет, на востоке – узкая полоса тьмы.

И на западе появился просвет в тучах.

Пылающий проблеск солнца.

– Да будет так, – прошептал он.

Брутен Трана отступил на шаг, когда распростертый на камнях колдун-король вздрогнул и подтянул ноги, как умирающее насекомое.

Через мгновение глаза Ханнана Мосага с трудом открылись. Затем обратились вверх.

– Воин, – хрипло произнес колдун-король, поморщился и сплюнул слизь на грязные камни. – Брутен Трана. К’ар Пенат уважительно отзывается о твоей преданности, о твоей чести. Ты – тисте эдур, какими были мы все. До… до Рулада. – Он кашлянул, потом сел, с усилием поднял голову, чтобы сердито уставиться на Брутена Трану. – И теперь я должен отослать тебя.

– Колдун-король, я служу империи…

– Странник побери проклятую империю! Ты служишь тисте эдур!

Брутен Трана промолчал, разглядывая изломанное существо под ногами.