Буря Жнеца. Том 2

– Ложь! Кто-то скармливает вам неправду, Трибан Гнол! Я ведь пришел сюда, чтобы сообщить вам о скором торжестве моих планов. Меня ожидают предвиденные плоды. Теперь ваши усилия, вполне явственные, совершенно не нужны. Как я вам сказал, ваше положение вполне надежно. Вы и сейчас, и в дальнейшем совершенно необходимы.

– Как скажете, куратор.

Карос Инвиктад повернулся к двери.

– Как только узнаете о возвращении Брутена Траны…

– Вас немедленно проинформируют.

– Прекрасно. Я доволен. – Он остановился в дверях, но не обернулся. – А относительно того к’риснан под защитой седы…

– Уверен, можно что-то придумать.

– Я доволен еще больше, канцлер. Ну, удачи.

Дверь закрылась. Гнусный, безумный тип ушел.

Гнусный и безумный, да, однако… теперь он самый богатый человек в империи

. Нужно вести игру аккуратно, очень аккуратно. Но Карос Инвиктад открыл свою слабость. Слишком жаждет торжества и слишком отдается этой жажде. И торопится.

Император Тысячи Смертей остается на троне.

Чужеземная армия не расположена ни к каким переговорам.

Претендент – бог – скоро обнажит меч.

У Кароса Инвиктада руки ребенка. Злобного ребенка, агукающего, глядя, как его руки вытягивают кишки из еще живого ручного кота. Или пса. Или жалкого узника в подвалах. Ребенок, да, но сорвавшийся с поводка, получивший возможность делать все, что заблагорассудится

.

Во имя Странника, дети – настоящее чудовища.

Сегодня ночью, понял канцлер, он вызовет ребенка для себя. Для собственного удовольствия. И уничтожит этого ребенка – как может только взрослый с красивыми руками. Уничтожит без пощады.

Только так и можно поступать с чудовищами.

Одноглазый бог, незримо присутствующий в тронной зале, пребывал в ярости. Его врагом всегда оставалось невежество, и Странник ощущал атаку. Канцлер Трибан Гнол. Ханнан Мосаг. Столкновения этих двух сил империи сидящий на троне император практически не замечал – Странник был в этом уверен. Рулад оказался заперт в клетке собственных эмоций, и ужас орудовал над ним полным набором орудий пытки: тыкал, бил, крутил. И все же Странник ясно видел собственными глазами – нет, собственным глазом

– при скоплении зрителей, уже разошедшихся, какой яростной становится битва.

Но я не мог постичь их секреты. Ни Трибана Гнола, ни Ханнана Мосага. А это мое владение. Мое!

Можно пройти старым путем. Через спальню канцлера. Но даже тогда, в самый разгар их отношений, Трибан Гнол держал секреты при себе. Превращаясь в различных персонажей – невинных жертв и детей с широко раскрытыми глазами, – он представал простачком перед Странником – перед Турудалом Бризадом, консортом королевы, никогда не стареющим, – и не выходил из роли в той игре, в которой так нуждался. Нет, ничего не получится, ведь раньше не получалось.

Есть ли другой путь к канцлеру?

Даже теперь Трибан Гнол оставался безбожником. И не собирался валиться на колени перед Странником. Так что и этот путь закрыт. Можно просто следить за ним. Повсюду. Сложить его схему, слушая, какие приказы он отдает, читая его послания. Надеяться, что он говорит во сне. Бездна под нами!

Тут придешь в ярость. На собственную панику, растущую по мере того, как близится схождение. И о Ханнане Мосаге он знает ничуть не больше, хотя некоторые подробности вообще невозможно раскрыть. Силу Увечного бога, например. И даже тут колдун-король не просто слуга, не бездумный раб посулов хаоса. Он ведь для себя хотел найти меч, который сейчас в руках Рулада. И как у любого бога, у Падшего любимчиков нет. Первый добравшийся до алтаря… Нет, Ханнан Мосаг не тешит себя иллюзиями.

Странник еще раз взглянул на Рулада, Императора Тысячи Смертей. Глупец, при всей своей важности, сидел на троне печальной мелкой сошкой – на него просто больно смотреть. Один в громадной сводчатой палате; тысяча смертей отражались в десятке тысяч дрожащих искорок в глазах.