Буржуйка

— Вомбат, батяня, батяня Вомбат! — под звук литавр пела толпа пёдоровцев в траурных одеяниях с мрачным готическим гримом на застывших лицах. Перед всеми шествовала св. Катрина, неся на серебряном блюде дохлого хомяка. Окружив столб, сектанты расступились, дав дорогу двум плечистым палачам в красных капюшонах. Они под руки втащили на помост голую Агнессу в пластиковых кандалах и принялись толстыми верёвками прикручивать её полубесчувственное тело к чёрному столбу. В толпе местных пробежал сочувственный ропот, но двенадцать святых, вооружённых автоматами, останавливали всякую мысль об активном вмешательстве. Дети ревели, женщины отворачивались, мужики, матюгаясь, не без любопытства пробирались поближе. Вика, Красков и Махач наблюдали за казнью из задних рядов. Эта голая женщина у столба вчера собиралась их убить. Сейчас её сожгут заживо. Но торжества справедливости никто из них отчего-то не испытывал. Было жутко. Вику в объятиях Краскова колотила крупная дрожь. Раздался гулкий и страшный рокот барабана, и перед помостом возник отец Пёдор в шитой золотом ризе. Голову его венчала парадная фуражка МЧС.

ГЛАВА 18

— Что это за люди? — воскликнул шериф.

— Мои! — отвечал Робин Гуд.

К тебе они в гости явились, шериф,

И даром домой не уйдут.

Английская баллада.

— Деда, а может не надо? — Аньку, припавшую в башне к окуляру перископа, слегка поколачивало. — Вдруг она вправду ведьма? Смотри, глазищи какие страшные!

Глаза Агнессы деду, в натуре, тоже не понравились.

— Надо — не надо… Тебя не спросили, — буркнул он и, взяв штурвал на себя, втопил педаль газа.

— Главный калибр, состав четыре — к бою! — скомандовал он. Танк прыгнул через ледяной вал и замер на площади в нескольких метрах от чёрного столба.

— Мочи! — грянула команда старого зэка.

— Ля-ля-фа-до! — протявкал на четыре музыкальных тона импульсный водомёт. При каждом выстреле башня поворачивалась на заданные полградуса.

В итоге на площади никто так ничего и не понял — не успели. Весь передний ряд пёдоровцев — включая 12 апостолов-автоматчиков и двух палачей в красных капюшонах — оказался моментально облеплен с ног до головы какой-то липкой розовой гадостью, быстро схватывавшейся на морозе. Несколько святых, сбитых напором струи с ног, застыли живописными кучками на утоптанном снегу. Оставшиеся на ногах, бессильно дёрнувшись несколько раз, вскоре замерли наподобие гротескных ледяных скульптур. Пока толпа на площади пыталась переварить увиденное, дед Буржуй, не теряя времени, уже доставал из валенка спутницу тревог — любимую финку с наборной рукоятью. Самодельный булат не подвёл — верёвки на Агнессе были перерублены двумя точными взмахами, и полубесчувственная женщина по столбу осела на кучу хвороста. Подхватив добычу подмышки, дед, кряхтя, поволок её к люку. Когда до танка оставалось не больше двух шагов, о. Пёдор, чудом избежавший липкой струи водомёта, очнулся от ступора и, выкатив глаза, ринулся на перехват.

— Именем Вомбата грядущего! Изыди, Сатана! Прокляну! — визгливо выкрикивал он, тряся животом и елозя фальшивой бородой. Увидав, что проклятия его не имеют силы над врагом, Первосвященный выхватил из складок одеяния пистолет-пулемёт «узи».

В тот же миг из открытого люка танка высунулась, как чёртик из табакерки, фигурка в белом балахоне с неожиданно чёрным лицом и прицелилась ему в лоб из фантасмагорического ружья.

— Бесы! — взвизгнул Первосвященный, истерически давя на спуск. Очередь ушла в небеса, никого там, кажется, не поразив. Ибо небеса не разверзлись, когда отец Пёдор, раскинув руки, повалился навзничь. Во лбу его расцвела алая клякса, оросив брызгами снег.

Через несколько секунд буржуйский танк уже скрылся в клубах взметённой снежной пыли, унося спасённую Агнессу в сторону леса.

— Дед, ну и чего ты всё со своей финкой — против «узи»-то, — укоризненно ворчал Ванька, чувствуя себя героем дня. — Вот грохнули бы тебя сейчас — и чего?

— Сто раз уже говорил — говорю сто первый. Нельзя мне огнестрел носить. Не по понятиям. Да что вы понимаете! Беспредельщики, мòлодежь…

— Где уж нам уж, — обиделся негритёнок, подбрасывая дров в печурку. Анька в это время деловито растирала спиртом окоченевшую Агнессу, не без зависти изучая её роскошное тело, начинавшее потихоньку розоветь. Танкисты расположились на ночлег в заброшенном хуторе в 15 километрах от Дворища. Надо было решать — что делать дальше со спасённой. Дед изредка бросал на неё подозрительные взгляды — «давил косяка». Волчье чутьё старого вора подсказывало, что с этой ведьмой надо держать ухо востро.

Наутро Агнесса проснулась, как ни в чём не бывало, и наворачивала тушёнку с отменным аппетитом, что не мешало ей поддерживать беседу со своими спасителями, держась нужного тона — рыцарственной благодарности и простоты. Она призналась, что приехала из Москвы, чтобы разыскать Викторию Солнцеву.

— Что, подружка, что ли, твоя? — небрежно обронил дед, услышав знакомую фамилию.