Буржуйка

— Титьки малы! — с видом знатока болезненно ткнул ему пальцем в сосок Жирноевский. Арина, кивнув, притащила из подсобки накладной силикон пятого размера. Никифор с двойственным чувством оглядел в зеркале дородную бородатую даму явно легкомысленного вида. Зато когда его побрили и нанесли вульгарный макияж, губернатор К. области вмиг исчез. Его место заступило некое апокрифическое двуполое божество, genius loci всего транссексуального Бангкока. В сумочку со стразами Хакамура напоследок сунула ему двенадцатидюймовый искусственный член и клизму — «на всякий случай.»

— А случаи бывают разные! — похабно подмигнул Жирноевский, беря его под ручку. Никифор не рассердился — его сдувшееся эго уже стремительно растворялось в новом облике.

— Там в косметичке в пузырьке — клофелин, а в пудренице — крэк, — напутствовала Хакамура новорождённую путану.

— Зачем? — голос Никифора уже приобрёл известные капризные интонации.

— Чтоб всё, как у людей! — Жирноевский увлёк спотыкающегося на каблуках губера на улицу.

Миниатюрные тайки провожали габаритную коллегу изумлёнными взглядами и хихиканьем, Ник им в ответ понуро складывал губы в слащавую улыбочку. Гвельфович, ссыпав мелочь в карман, водрузил культовую фуражку прямо поверх ермолки, и вышагивал гоголем, выводя свою спутницу под ручку к фонтану — там было традиционное место съёма. «Сутенёр — это вам не побирушка. Расту, однозначно!» — обуреваемый этими тщеславными мыслями, он расселся нога на ногу, целиком заняв собой двухместный диванчик.

— Пфуй! Ду, унтерменш! — завидев пышную фигуру Никифора, младший пилот Курт Гибель, проходя мимо, злобно плюнул ему под ноги.

— Я тебе поплюю! — раздалось со скамьи. — Подотри, однозначно! Здесь вам не Америка.

Курт медленно повернулся к нему и сжал пудовые рыжеволосые кулаки.

— Фак Америка! Фак унтерменшен! Я есть немецкий зольдат, и я ненавидеть всех педерастен. Хальт!

Жирноевский трусливо вскочил, обуреваемый желанием улизнуть — но кулачище Гибеля, подобно молоту Тора, влетел ему между глаз, опрокинув в клумбу. Депутат замер посреди цветов, как жук-притворяшка, а Курт, развернувшись на каблуках, твёрдым строевым шагом направился к припаркованному в переулке армейскому «Хаммеру». Усевшись за руль, он отхлебнул из ополовиненной бутылки киршвассера и, что-то бормоча себе под нос, медленно поехал в сторону порта. За утренний инцидент на аэродроме со св. Катриной его сегодня позорно отчитал перед строем полковник Рабинер, и Курт счёл это неплохим поводом нахрюкаться в увольнении. После двухсот граммов из него попёрло «Das Ahnenerbe «— наследие предков. Семь поколений вестфальских Гибелей рождались славными рубаками — и все они были не прочь, отдыхая от ратных трудов, хлебнуть шнапсу, погорланить народных песен и прижать где-нибудь в уголке румяную Гретхен. И только Курту не везло в войсках НАТО — то притрётся в дýше смуглой задницей смазливый итальяшка, то начнёт строить глазки капрал — жирный сладкоглазый еврей. В телевизоре — сплошная негроидная помойка. Сегодняшний случай с Катриной его доконал — Курт понял, что враги повсюду! Так вышло, что Жирноевский в своей ермолке тупо попал под раздачу…

Внезапно над ухом немца просвистела пуля. И тут же прямо перед колёсами его джипа что-то стремительно кувырнулось перекатом через дорогу. Курту показалось, что это была молодая женщина в джинсах и футболке — впрочем, всё произошло слишком быстро. Виденье молнией скрылось в тёмной подворотне. Он дал по тормозам, машину занесло, и на заднее сиденье через борт подбитой птицей плюхнулся уже знакомый персонаж — бразильский трансвестит Никитà.

Курт узнал его в зеркальце заднего вида и, плотоядно ухмыльнувшись, принялся закатывать рукава.

— Прокатимся, мой сладкий? — произнёс он вкрадчиво. Рыжие волосы на его кулаках, казалось, ощетинились от предвкушения забавы.

— Прости, не сейчас, пупсик! — влепив ему торопливый поцелуй в щёку, транс с серебристым дамским пистолетиком — под цвет маникюра — перескочил через борт и, прихрамывая, скрылся в подворотне. Следом за ним с топотом устремился разъярённый Гибель. В руке он сжимал за горлышко бутылку киршвассера — другого оружия в увольнении не полагалось. Услышав, что двое промчались мимо, Маша приоткрыла крышку мусорки, в которой с ирокезским коварством успела затаиться. Оглядевшись и удостоверившись, что всё чисто, она выбралась из бака — и через полминуты уже сидела за рулём урчащего «хаммера» — мотор Гибель впопыхах не заглушил. Сзади раздался нарастающий рёв мотоциклетного эскорта.

— Вижу её! — завизжала малютка Шом-Пу — симпатяшка с личиком фарфоровой куклы и причиндалом длиной в девять дюймов, агрессивно торчащим из розовых шортиков.

— Отрезай справа! — скомандовала в рацию св. Катрина, вырываясь на мощной «Хонде» вперёд. Автоматная очередь высекла искры из заднего бампера — Маша втопила газ, и «Хаммер», заложив крутой вираж, нырнул в извилистый переулок.

ГЛАВА 38