Буржуйка

По мере того, как Хитров напивался, Нику пришлось выслушать ещё немало лестного о прежнем руководстве страны и о себе в частности.

— Слава богу, теперь всё — докукарекались пидоры. Петина, главного мазурика, упекли-таки в мавзолей. Не-ет, что ни говори, а государыня — девка правильная, дай ей бог здоровья! — разглагольствовал на весь зал пьяный купец. Для Никифора всё это было новостью — в своих скитаниях по островам он даже не подозревал о переменах в политических реалиях России. Увы, чтобы не выйти из образа, пока приходилось слушать и помалкивать.

«Вот пойдёт в сортир — налью ему в стакан клофелину!» — мелькнула под зелёным паричком злая криминальная мысль. «Нет, позже. В номере. Надо его как следует напоить — глядишь, до «рады стараться» дело и не дойдёт…».

Хитров между тем продолжал выворачивать перед ним пьяное нутро.

— Вот ты прикинь, Никифор! Мне этот их кризис — тьфу! У меня бабки крутятся в Европе, в ночных клубах. Ну, и там по мелочи — наркота, шлюхи — извини. Но у меня — веришь, нет? — по родине тоска, как берёзку увижу — выть хочется. А как я в Москве покажусь? Чем поклонюсь государыне? На меня ж дело уголовное завели суки-либерасты. Приеду — а меня заместо баронского титула — да в кандалы! Вот и не еду.

— А что государыня — подарки любит? — осторожно осведомился Черных.

— Ну, не деньгами ж мне царице-матушке взятку совать! — замотал головой пьяный Иван. — Их у неё, родимой, всяко больше, чем у меня. Нужен какой-то, понимаешь, жест! Что-нибудь этакое! — он неопределённо повертел в воздухе пальцами.

— Слушай сюда! — горячо зашептал ему в ухо Никифор, — Есть идея. Как насчёт медведя?

— Медведя? — бизнесмен уставился на него тупым взглядом. — Да здесь проще слона купить! И на хрена в Россию из Таиланда тащить ещё одного медведя?

— Ты не понял. — Черных произнёс трагическим шёпотом:

— Имеется олимпийский медведь! Тот самый.

— Сделано в Китае? — сощурился Хитров.

— Медведь родной, кремлёвский заказ. Восьмидесятый год выпуска.

— Колоссально! — трахнул ладонью по стойке Хитров. — Если только не врёшь. Вот это я понимаю, царский подарок, едрёный корень! Сколько за него хотят?

— Медведь формально принадлежит мне. Но сейчас он, как бы это сказать — на хранении у одного знакомого. Он тоже бизнесмен, я думаю вам с ним удастся поладить. Его зовут Цзю.

— Конопляныч? Да мы с ним на раз-два добазаримся. Поехали!

— Прямо сейчас? — Никифор кинул косой взгляд в зеркало.

— Делу время, потехе час. Твой стольник от тебя никуда не уйдёт, Маняша. Кстати, сколько просишь за медведя? Только чур — не буреть!

— Уж лучше зови меня Никифором, — поморщился Черных. — Моя цена — два билета бизнес-классом до Москвы.

— Свой брат, патриот! Уважаю! — одобрил Хитров, целуя его в дверях по-брежневски — троекратно, взасос. — Такси! Отель «Хилтон», — да пошевеливайся, шимпанзе!

Следом за сладкой парочкой от сквера отчалил розовый скутер с малышкой Шом-пу за рулём.

Они подоспели как раз к окончанию бойни. Маша, вломившись в номер с пожарной лестницы, уже расстреляла весь боезапас по охране, и теперь действовала сапёрной лопаткой, с боевым визгом кроя черепа. Лейтенант королевской полиции попытался загородиться стулом, но лопатка, описав восьмёрку в воздухе, со свистом перерубила ему голени. Следующий удар шанцевого инструмента практически отделил голову от тщедушного тельца. Цзю кошкой прыгнул к серванту, где хранился его верный «глок». Маша швырнула ему в голову вазу эпохи Мин, но авантюрист, взметнувшись в воздух, сделал сальто и очутился посреди комнаты лицом к лицу с ужасной амазонкой. На секунду они замерли, сверля друг друга взглядом, а потом комнату наполнило балетное мельтешение тел, столь обычное для китайских фильмов, но почти не встречающееся в этой серой реальности… Цзю порхал в воздухе смертоносной бабочкой, Маша змеёй стелилась по ковру. Лопатка тут и там рассекала воздух, периодически переходя из рук в руки.

Никифор и Иван Хитров ошеломлённо замерли в дверях. Олимпийский Миша поощрительно улыбался сражающимся из угла. С улицы донёсся сверлящий вой сирен — это гостиничные доброхоты уже вызвали полицию.

ГЛАВА 39

Смиряя дрожь, зачем под нож

Катринхен, к милому идёшь,

И гибели не видишь?

Гёте

— Ну, чего застыли? — Маша, перешагнув через труп Цзю с разваленным напополам черепом, повернулась к Никифору и Ивану Хитрову. С сапёрной лопатки красной соплёй шлёпнулся на ковёр сгусток крови.

— Тащите на балкон! — Никифор, кряхтя, ухватил было тело под мышки. — Да не его, идиот — медведя!

Кантуя олимпийского Мишу к балкону, Ник заметил на его спине расстёгнутую молнию — покойный наркоделец успел-таки подсуетиться. Маша принялась выкидывать из медвежьего чрева толстые пакеты с белым порошком.

— Внизу полиция. Бегите наверх, а оттуда спускайтесь лифтом. Встречаемся в роще у храма Золотого будды.