Бусидо. Кодекс чести самурая

Говорят, что Япония победила в недавней войне с Китаем благодаря винтовкам системы Мурата[210]

и пушкам Круппа, и что победа была результатом современной системы воинской подготовки, – но это даже не полуправда. Способен ли рояль, будь он даже совершенным изделием Эрбара или Стейнвея, сыграть вдруг рапсодию Листа или сонату Бетховена без рук виртуозного пианиста? И если в войнах побеждают пушками, почему Луи Наполеон не побил пруссаков своими митральезами или испанцы своими маузерами – филиппинцев, которым нечем было воевать, кроме устаревших ремингтонов? Нет необходимости повторять прописную истину, что без боевого духа даже лучшим оружием ничего не добиться. Самые современные винтовки и пушки не стреляют сами по себе, новейшая система образования не сделает из труса героя. Нет! В битве в устье Ялу[211]

, в Корее и в Маньчжурии победил дух наших отцов, который бился в наших сердцах. Те призраки, те духи наших воинственных предков еще не мертвы. Имеющий глаза ясно их увидит. Сотрите с японца налет передовых идей, и перед вами предстанет самурай. Великое наследие чести, доблести и всех воинских ценностей, по меткому выражению профессора Крэмба[212]

, «принадлежит нам по доверенности, это владение не отчуждается ни от ушедших, ни от будущих поколений», и настоящее требует от нас сохранить это наследие, не растратив ни йоты древнего духа, в то время как будущее требует распространить его на все сферы жизни и отношения между людьми.

Было предсказано – и предсказания подтверждаются событиями второй половины века, – что этическая система феодальной Японии, как ее замки и арсеналы, будет повержена в прах, и на ее обломках, словно феникс, возникнет новая мораль, которая поведет Новую Японию по пути прогресса. Сколь бы желанным и вероятным ни было исполнение этого пророчества, нельзя забывать, что феникс возрождается из собственного пепла, что он не перелетная птица и не летает на чужих крыльях, заимствованных у других птиц. «Ибо вот Царствие Божие внутри вас есть»[213]

. Оно не скатится к вам с гор, даже высочайших, и не приплывает по морям, пусть даже самым свободным. Коран учит, что Бог послал каждому народу пророка из его среды. Семена Царства расцвели в бусидо, и это предчувствует душа японца.

Теперь дни бусидо подходят к концу, как ни печально это признавать, оно не принеся сполна своих плодов, – и мы бросаем взгляды по сторонам в поисках иных источников сладости и света, силы и утешения, но пока не находим ничего, что заняло бы его место. Философия прибыли и убытков, исповедуемая утилитаристами и материалистами, находит сторонников среди казуистов с половинчатой душой. Единственная этическая система, достаточно мощная, чтобы противостоять утилитаризму и материализму – христианство, по сравнению с которым бусидо, нужно признаться, как «лен курящийся»[214], который Мессия пришел не погасить, но раздуть в пламя. Подобно своим предшественникам, еврейским пророкам (тут следует отметить в основном Исаию, Иеремию, Амоса и Аввакума), бусидо главным образом заботилось о нравственности правителей, элиты и целых народов, а этическое учение Христа, которое почти исключительно касается отдельных личностей и его последователей-христиан, будет все больше находить практическое применение, поскольку влияние индивидуализма как морального фактора возрастает. Подавляющая, навязывающая себя, так называемая «мораль господина» Ницше сама в некоторых отношениях сродни бусидо и, если я не ошибаюсь, является переходной фазой или временной реакцией на то, что он, патологически искажая, называет «моралью раба» – скромную мораль христианского самоотречения.

Мир поделят между собой христианство и материализм (включая утилитаризм), а может будущее сведет их до более архаичным форм иудаизма и эллинизма. Менее значимые этические системы, чтобы не исчезнуть, примкнут к той или к другой стороне. На чьей стороне останется бусидо? Не имея догматов и формул, которые необходимо было бы отстаивать, оно может позволить себе исчезнуть как самостоятельная сущность. Как цветок сакуры, оно готово умереть от первого же порыва утреннего ветра. Но ему никогда не будет уготовано полное исчезновение. Можно ли утверждать, что стоицизм мертв? Он мертв как система, но жив как добродетель, его энергия и жизненная сила по-прежнему сказываются во многих областях жизни: в философии западных народов и в юриспруденции всего цивилизованного мира. Нет, всегда, когда бы ни старался человек превзойти самого себя, когда дух берет верх над плотью, мы увидим в действии бессмертное учение Зенона.