Чада, домочадцы и исчадия

Слишком живое воображение — зло! Стоило мне только представить, что на свет может появиться жеребенок, которому по наследству достанутся стати от крестьянской клячи — а от Булата живущий в этом теле разум, и мне натурально стало плохо.

Потому что это жестоко. Никто не заслуживает такой участи.

И потому что это случится по моей вине. По моему попустительству, как хозяйки.

— Булат!

В небе рявкнуло громом, плеснуло молнией, и я стиснула зубы.

Так, подыши, Лена, постарайся не орать и не нервничать. Ну или отделить нервы от силы — хотя бы. Программа-минимум.

— Булат, я надеюсь, ты хотя бы вовремя вынул!

Опс, осечка. Мы же договаривались не орать, верно?

Ну, в этот раз хотя бы без громов и молний обошлось, растешь, молодец!

Прикрыв глаза и сцепив зубы, я делала упражнение “вдох-выдох”, принципиально не глядя на “виновника торжества”.

Открыла глаза, посмотрела.

Булат пучил на меня глаза в ужасе. Богатырь стоял рядом с ним свекольно-красный, и глядел куда угодно, но не на меня.

Вот, блин… Люди, не тронутые секспросветом!

— Ладно, — с трудом разжав-таки челюсти, выдохнула я. — Проехали в этот раз. А на будущее — сварю тебе зелье, чтоб без последствий!

Булат захрипел, будто я посулила ему визит к ветеринару и радикальное решение проблемы путем отсечения проблемного органа, затряс головой…

Свинья непарнокопытная!

Ладно… Поорала, и хватит. Получится уродец — тогда и буду думать, а пока рано паниковать, может, обойдется еще.

— Ма… — заикнулся и тут же осекся Илья, догнавший меня уже в сенях. — Е…

Эк его от мужской солидарности разбирает! Интересно, это он меня имени позвать хотел — или же обложить?

И по имени, и по матушке…

— Не губи коня, Премудрая! — взмолился наконец богатырь.

А, всё-таки с обращением не мог определиться.

— Илья, — взбодрившие меня переживания об открывшихся перспективах и злость на коня-дурака как-то разом вдруг стекли, и усталость навалилась с новой силой. — Ну ладно — Булат. Он, извиняюсь, конь. Но ты-то чего как маленький?

В сенях было сумрачно и тесновато — особенно Илье, который нависал надо мной, и кажется, сам чувствовал от этого неловкость, вот только отступить ему было некуда. Не бежать же от Премудрой, когда сам разговор затеял.

— Ну, ты-то знаешь, какая я по части колдовства умелица. Даже если такое зелье есть для лошадей — мне его не сварить ни за что. Это еще при условии, что оно действительно существует…

Богатырь смутился на мой укор:

— Мало ли, — пробормотал. — Сильная ведьма, она и без зелья многое может…

— Нет, Илья, — назидательно откликнулась я. — Многое может — умелая. А сильная может разве что баню развалить!

— Да с баней-то и не дюже сильная совладает…

— Ага, а если с душой взяться — так и без колдовства можно управиться!

Мы перефыркнулись смешками, и я отвернулась, собираясь войти наконец-то в избу, когда Илья снова позвал из-за спины:

— Е… Премудрая…

Я остановилась, оглянулась.

— А ты чего осердилась-то так?

— Не понимаешь?

Я грустно улыбнулась молодому, крепкому, красивому мужику.

Действительно, было бы странно, если бы он, вот такой, на себя участь клячи примерял…

— Илья, ты деревенских лошадей видел? Там ведь такие одры… без слез не глянешь. А каково такому жить разумным? Каково себя осознавать? — постаралась я объяснить, что мне показалось страшным.

— Так ты что? Ты… жеребят его пожалела, что ли? — повеселел и разом посветлел лицом богатырь. — Не думай даже, Еленушка! Не родятся волшебные кони от обычных кобыл, другая мамка для того надобна! Будут его жеребята просто добрые кони, как вырастут — хоть и не чета твоему Булату, а все едино, даже и князю на такого сесть не стыд!

Призрак ответственности за чью-то искалеченную жизнь отступил и оттащил за собой камень, придавивший мою совесть. А Илья продолжил:

— Ежели ты себе взять не надумала…

Он взглянул на меня, и я торопливо мотнула головой: нет-нет, спасибо на добром слове!

Илья повеселел:

— Тогда я в дружину весточку отправлю. Побратимы в черед станут…Ты не думай, хозяев не обидят, откупят честь по чести!

— Хорошо бы, — проворчала я, делая вид, что мне в общем-то все равно и я ничуть не переживала ни за жеребят, ни за селян. — Только вот еще что… Предупреди, будь добр: я на жеребят не претендую. Но приглядывать, чтоб не обижали — стану.

…пока домой, в свой мир не уйду.

Пока не уйду…

— Ты что, Премудрая! — возмутился богатырь. — Как можно?! Кто ж коня своего, товарища боевого, обижать станет?!

Я потянула на себя дверь в избу, и спрятала улыбку: славный он все же, Илья. За Булата вон заступился…

Надо будет сказать об этом хулигану копытному. Так мол и так, собиралась стреножить тебя, красавца, и только богатырским заступничеством передумала!

А то, чую, не надолго моего внушения буланому балбесу хватит. Глядишь, благодарность дольше продержится…

— Гостемил Искрыч! — мой голос гулко отозвался от бревенчатых стен, метнулся по лестнице в горницу, потревожил кота на подоконнике. — Что там зелье?