Чада, домочадцы и исчадия

Впрочем, точно так же осталось и убеждение, что этого не хватит.

— Гостемил Искрыч, будь добр, приготовь мне ополоснуться и во что переодеться, — принялась я раздавать указания по подготовке к визиту на баб-совет.

Который от слова “Баба Яга”.

— Илья, расскажи-ка, пожалуйста, какие у ведьм на такие случаи приличия приняты?

Опыт, сын ошибок трудных, все же если чему меня и научил, так это тому, что с имеющимся в наличии консультантом лучше советоваться до, чем проводить разбор ошибок после.

— Так просто всё, Премудрая. Оденешься нарядно, подарок невеликий поднесешь — и того довольно. Вы по делу собираетесь, и ты не просительница, мор — то беда общая. Ежели б в прошлый раз у тебя с иными хозяйками урочищ недопонимания не вышло, так и вовсе бы гостинца хватило.

Я кивнула: все, мол понятно.

Помотала головой: ничего не понятно.

— Илюш, — жалобно попросила, — А нарядно по-вашему — это как?

Он сейчас скажет, что в сарафан. И в кокошник — к старой Премудрой были, я видела.

А Илья, поглядев вдруг неожиданно серьезно, посоветовал:

— А не надо по-нашему. Твою инаковость нарядами не скроешь, так и не пытайся, Еленушка. Коль по-мужски сызнова ехать собираешься — так и надевай те, бесстыжие, в которых к нам угодила. Сапожки только обуй вместо чеботов твоих странных. Ленту в косу — коль вышитой, богатой нет, так хоть яркую просто сыщи, и то годно будет. Ожерелья, серьги-перстни — ты, вестимо, не любишь, но все ж выкажи уважение матушке и Прекрасной. А рубаху… — тут советчик мой смутился, замялся неожиданно. — Есть у тебя подходящие. Как освежишься — домовой принесет.

Ага. Ага… намечается у нас ансамбль “современное этно, аутентичное до последней невозможности”. Но, в целом, звучит неплохо, куда лучше, чем сарафан с кокошником!

— Я рубахи годные у на сундуке разложил, хозяюшка! — пробасил домовой, и схлопнулся, оставив в комнате таз на скамейке ведро с водой и плавающим в ней ковшом.

Горячая вода плескалась в ладонях: Гостемил Искрыч накрепко запомнил, что хозяйка у него студеной воды не любит, заботливо грел теперь каждое утро.

Полотенце жесткое — обтереться влажным, полотенце мягкое — вытереться насухо, глиняный черепок с мыльным корнем… Много времени такие водные процедуры не заняли — чай, не баня же.

Промокнула лицо, растерла тело мягкой, обтрепавшейся от времени ткани, и, обернув полотенце вокруг себя, пошла смотреть, о каких-таких подходящих рубахах, которые у меня есть, говорил Илья.

Они и впрямь лежали на сундуке — три рубахи, разложенные одна рядом с другой, бережно расправленные.

Тонкое полотно, привычный для здешний рубах простой крой, размер — на женщину или подростка.

И вышивка, та самая, безвозвратно пленившая моё сердце, затейливая, удивительная, на всех трех разная, но тем не менее безошибочно узнаваемая, украсившая каждую по подолу, горловине и рукавам.

— Не дело это!

— Дело или нет, а поеду я одна.

Илья нахмурился, глядя на меня сурово, неодобрительно.

Но так уж вышло, что мне его одобрение — ехало-болело: девочка я взрослая.

И мысль о том, что Илья в родном доме, на глазах у соседей, появится на положении моего пса, вставала мне поперек души. Вместе с ней вставала поперек и я — но уже не душе, а Илье. Который от этого здорово злился:

— Я к тебе, Премудрая, стражем приставлен. Как же мне тебя сторожить, ежели меня подле тебя постоянно нет?

Злопамятный. Так понимаю, Василису мне еще долго будут припоминать.

Нет, ну я так не согласна!

— Ты, Илюш, вот что мне скажи: ты чего ждешь? Что матушка твоя в спину мне ударит, или Прекрасная — в ее доме?

Богатырь пронзил меня возмущенным взглядом: это, конечно, довод был нечестный, но контраргументов тут быть не могло, и смириться ему пришлось.

А я торопливо соскочила с крыльца к Булату, убедилась, что сумки с подарками и гостинцами на месте, взлетела в седло (слава скамеечке и опыту), и гикнула.

Ворота разошлись в стороны, конь, радостный моему настроению, резво взял с места, и вынеся меня за пределы ограды, взвился в прыжке.

Знакомые медведи. Ворота. широко распахнувшиеся, когда я приблизилась к ним, ведя в поводу Булата.

— Если гулять соберешься — то недалеко, понял?

— Нет, — отрезал он. Зыркнул в сторону крыльца, где ждала нас гостеприимная хозяйка. — Гулять на своей земле будем…

Всё-таки, Илья — ужасный тиран и деспот. Уверена, это он сделал буланому нахалу внушение, инструктаж и курсы ОБЖ заодно, разъяснив тому, как именно ему следует Родину любить.

Отличный мужик, одним словом!

Припасенные ли в подарок серьги Искусницу порадовали, моя ли рубаха, по которой она скользнула нечитаемым взглядом — но встретила она меня тепло. Вслед за ней подобрела и Прекрасная — но эта точно от подарка, от нитки янтарных бус, отыскавшихся в ларце у предшественницы.

Совет держать совет сели в нижней, просторной комнате. За накрытым столом — кто б сомневался.

Поели.

Домовой Искусницы убрал со стола, накрыл его заново — пряники, неизвестные мне сладости, меды сотами. Слабое вино.

А-а-а-а, я никогда, никогда не привыкну к неспешному ритму жизни в этом мире!

Попили.