Чада, домочадцы и исчадия

И здесь я не вру. Это правда. Правда, которая и мне самой, наверное, открылась в полной мере только сейчас. Но такая глубокая правда, такая кристально чистая, что кажется именно она Илью и “добивает”.

— Будь по-твоему, Елена, — мучительно выдыхает Илья мне в губы.

Я рывком отстранилась, отчаянно моргая мокрыми ресницами. Внезапно понимая, что дальше его согласия, мои планы совершенно никак не выстроились. Я немного расспросила Гостемила Искрыча, что да как здесь принято. Но сейчас из головы все каким-то чудом вылетело, и я беспомощно пробормотала.

— Только я не знаю, что делать…

Илья вдруг усмехнулся. Тепло так, покровительственно, будто не на смертном ложе тут лежит, а смотрит, как неопытная ведьма в очередной раз наделала глупостей и остается только, что накрыть лапой нос и сделать вид, что не имеешь к этому никакого отношения.

А потом он вдруг наклонился, перегнулся через лавку, вытянул из под нее короб какой-то, покопался в нем, игнорируя мой недоуменный взгляд, а потом выудил жемчужную нитку — перламутровые бусины, мягко блеснули в неярком свете.

— Для жены берег. Давно уж, — пояснил он, видя мое изумление. — Для тебя стало быть.

Я с трудом затолкала обратно, рвущееся наружу “да ты чего, побереги еще, пригодится для нормальной свадьбы!”. И вместо этого, кажется, покраснела.

А потом спохватилась и суетливо выудила из кошеля на поясе найденный в запасах предшественницы то ли кинжал, то ли нож, кто их разберет. Но когда я судорожно копалась в поисках подходящей вещи, именно он привлек внимание. Простой на вид, украшенный лишь тонкой вязью каких-то символов. Но веяло от него надежностью и силой. Правильной силой, нужной, такой, которая пригодится. И может отведет чужой удар и тогда, когда меня рядом уже не будет.

Илья приподнял руки, расправляя бусы, и я склонила голову.

Надевая их мне на шею, богатырь произнес:

— Я, Илья, сын Добромира, беру тебя Елена, дочь…

— Владимира, — торопливо подсказала я. Ну прости Илюша, недосуг мне тебя было с родственниками знакомить! Внутренний голос привычно язвил, а вот пальцы подрагивали совсем непривычно. И голос богатырский пробирал до самого позвоночника, хотя казалось бы, говорил он негромко, да и с усилием из-за слабости, дамы в ЗАГСах куда мощнее вещают, а поди ж ты…

— …Владимира, — продолжал он, — в честные жены. И будут тому свидетелями я сам, мой род, да Боги над нами.

Холодные жемчужины обжигали шею.

Моя очередь.

И я протянула кинжал, вкладывая его в ладони Ильи.

— Я, Елена, дочь Владимира, беру тебя Илья, сын Добромила, в честные мужья. И будут тому свидетелями я сама… — я чуть запнулась, язык не поворачивался здесь привлекать род, который не то что этому свидетель, а вообще в душе не чает где Лена и что с ней! Но неожиданно быстро нашлась: — я сама, моя сила да Боги над нами.

Вот последние — особенно, слышите?

Илья принял кинжал.

Ничего не происходило.

Только напряжение внутри росло с каждой милисекундой.

Я снова положила руки ему на грудь. И ужаснулась.

Но сделать ничего не успела.

Широкие шершавые ладони обхватили мое лицо и губы накрыли губы.

Я провалилась в этот поцелуй, как темный омут — с головой и не выплыть, только тонуть, задыхаться, терять сознание.

Горячо. Жадно. Безнадежно.

Ускользающе…

— Нет! — вскрикнула я, чувствуя, как жизнь богатыря и правда ускользает прямо из моих пальцев, а его дыхание на моих губах вот-вот станет последним. — Нет-нет-нет!

Что же делать? Почему не работает? Мы же поженились!

Тяжелая рука, безвольно мазнув по моему плечу, упала на кровать.

И я подскочила.

Топнула ногой так, что кажется, весь терем содрогнулся и даже в небесах грохнуло.

— А ну явитесь мне немедленно! — рявкнула так, что услышали бы и в Преисподней.

…а вот богатырская рать не услышала и никто в комнату не ворвался…

Зато мигнули лучины, и резко потемнело, и тьма по углам заклубилась, а потом из нее выступили три фигуры, и каждая из них была — я.

Резко сделалось не по себе, и горло захлестнуло плеть страха. Но я сглотнула ее и расправила плечи.

— Спасите его.

— Поздно, — прошелестела Черная.

— Может быть, — хмыкнула Серая.

— За кого просишь? — спросила Белая.

— За мужа.

— Не муж он тебе.

— Пока.

— Но будет?

— Есть. Муж перед Богами и людьми, а что ложе я с ним не делила, не божественное это дело, — отрезала я. — Сила моя, и муж мой, и вы передо мной в ответе.

Мгновения тянулись мучительно долго. Три тени по углам молчали, сила искрила и трещала в воздухе.

А потом как одна склонили головы и растаяли.

А с лавки прозвучал глубокий чистый вдох.

Духи-защитницы приняли приказ и подчинились.

Колени подкосились и я плюхнулась обратно.

— Елена?

Кинуться на шею, обнимать, целовать, щупать, куда придется, где придется… живой! Живой!

Мой!

…да не мой…

Я отстранилась от Ильи. Волосы пригладила, сарафан одернула.

— Что случилось? Как?..

— Ведьма я или не ведьма? — усмехнулась я кривовато и поднялась. — Пойду скажу матери, обрадую…