Чай для призрака

Матушка когда-то тоже рискнула и колдовство в костях почуяла – слабое, очень умелое. И предупредила Занозу – мол, доиграешься, нарвёшься на действительно сильного колдуна. Он тогда лишь отмахнулся, ухмыльнулся. Но вот на колдуна ли нарвался…

– Хошь знать, как помер, а, мать? – Фьёш вытер губы грязным рукавом рубахи и встал.

А матушка Шанэ с осуждением глянула на его одежду – мятый ворот несвежей рубахи, длинная засаленная чёрная безрукавка, грязные штаны и сапоги, неопределённого цвета расстёгнутая куртка – и подумала про себя: хвала пескам, призраки не пахнут.

– Смотри, – Заноза картинным жестом снял залатанную шляпу и насмешливо поклонился, показывая окровавленный ком спутанных волос на макушке. – Вишь, приголубили, а? Камешком, ага. А я про тебя слыхал много, да. Даром что и сам чуток колдун. Завтра скажут, самоубился. Надрался настоек и кувыркнулся с моста. А камешек-то в реку. И поди докажи. Ну чё?

– Так мастеру Рьену и передам, – матушка поднялась из-за стола. – А тебя на поводок посажу, коль колдун, в каморке. Чтоб не удрал. И будешь там сидеть без чая и пирожных до конца расследования.

– Ну ты чё, ну мать… – заволновался Заноза. – Пошутить, что ль, нельзя?

Матушка Шанэ снова села, посмотрела строго и велела:

– Хочешь помощи – не кривляйся и говори по существу. Не на ярмарке. И время дорого.

– Лады, ну, – Фьёш сел и деловито доложил: – Я, значится, перед сном принять зашёл. Чутка, мать, колдун докажет. Не пьяный был, ага. На Собачьем мосту – ну, на том, который с каменными собаками, который с Двенадцатого на Двадцать Четвёртый, через Говорливую, – меня и того. И ждали, мать, клянусь, ждали! Когда на мост поднялся, там парочка цаловалась. Я и не почуял ничё – милуются и милуются. А потом меня кто-то по спине как двинул… Я сразу кувырком с моста. И даже встать не успел. Вот чем ударился, по тому ж месту меня и камнем двинули. И ага.

– Кто ударил, видел? – спросила матушка, наливая призраку чай.

– Не-а. Клянусь, мать. В голове всё помутилось. Когда очухался, они уже того. Слиняли. Оба. И вот ещё чего, – Заноза наклонился через стол. – Они кости мои игральные спёрли. И карты. И деньгу. Но да деньга-то и карты ладно. Деньги немного, а карты – пыль. Я помер – и они помрут. Обычными станут. А вот кости опасны. Мне их колдун сделал. Я ему помог когда-то, и он ими за услугу рассчитался. Имени не знаю, не спрашивай. Они на кровь на мою завязанные. Если их чужак попользует – убьют вора. И новые руки начнут искать. И снова убьют того, кто возьмёт.

– Точно? – напряглась матушка.

– Нет, – признал Заноза. – Ток если ритуал с моей кровью провести. Так-то они в мои руки ворочаются, заговорённые. Без вредительства. Кто шарит в играх, тот про кости знает. У меня их часто стырить пытались. И пару раз даж стащили. Но кости вернулись. А сейчас чего? Я-то мёртвый, куды им воротиться? Но вот если на моей крови провести «отвязку», а на своей – «привязку»… Но они под меня сделанными всё равно останутся. И воротиться не смогут, и нового хозяина не признают, понимаешь, мать?

– И ты подозреваешь ритуал? – прищурилась матушка Шанэ.

– Мне знаки какие-то почудились, – смущённо признался он. – У тела. Но кровищи было… Надо, чтоб колдун до туманов посмотрел. Очень, мать, надо. Ведь если ритуал… Много смертей будет. И таких, знаешь… Кости так убивают, что будто бы сам помер. Их найти надо. Всё равно, даже без ритуала. Предупреждал меня тот колдун – не свети, не играй много и долго, не носи с собой… Я даж одно время их хранил там, где постоянно играл. Но, мать, возраст… да раздолбайство, чё уж. Без чужих рук кости бы померли сами со временем. Тож бы обычными стали… А так…

– То есть ты полагаешь, что из-за костей тебя и убили? – уточнила матушка. – Чтобы завладеть ими?

– Будут знаки кровью – да, – уверенно сказал Заноза. – Не будет… тож, может, и из-за них. Брать-то у меня больше нечего. Все знают, что я играю, но все ж знают, что не по-крупному. И ты знаешь, мать. Большая деньга – большой вред. Я играл так, чтоб сегодня на комнату хватило да на пожрать и рюмку настойки. Всё. Месть? Ну, может. Может, и обул кого так, что для меня – на пожрать, а для него – последние кровные. Но чует моя задница, в костях дело.

Матушка Шанэ встала:

– Тут жди. Соберусь – прогуляемся.

И, пожалуй, сначала – до дома Рьена. Мьёл своими речными протоками, то есть особыми колдовскими путями, быстрее всех до Собачьего моста доберётся. А уж если получится (и Рьен позволит) на место преступления попасть… Матушке тоже очень хотелось изучить неведомые знаки ритуала (если они, конечно же, были).

– А пирожинков ещё можно? – запросил Фьёш. – А тут остаться? Я ж всё рассказал!

– И ни словом не обмолвился, как найти кости, – напомнила матушка Шанэ.

– А никак, – развёл руками Заноза. – Иль вы очень быстро найдёте убивца и отнимете кости – ток, мать, в руки их не брать! Ни-ни! Даже колдуну! – иль… По следу из трупов искать будете. Если шустро сообразите, что кости убили, а не сам человек помер. Правду говорю. Иль так, иль так.