Чайковский

- Бог зна­ет, что при­хо­дит те­бе в го­ло­ву!.. Слу­ша­ешь те­бя - буд­то чу­дес­ный сон ви­дишь.

- А зна­ешь, что мне сни­лось!

- Что те­бе сни­лось?

- Снилось… страш­но рас­ска­зы­вать… Ну, да я приж­мусь к те­бе пок­реп­че - и не бу­дет страш­но. Ви­дишь, эти дни я не ви­де­ла те­бя, сильно грус­ти­ла по те­бе, а вче­ра ду­ма­ла дол­го, дол­го…

- О ком?

- Еще и спра­ши­ва­ет!.. Ду­ма­ла дол­го и зас­ну­ла; и ка­жет­ся мне, что мы с то­бой ры­бы: ты та­кой хо­ро­шенький окунь, весь в се­реб­ре, так и блес­тишь; перья у те­бя крас­ные, гла­за чер­ные, та­кие, как и те­перь, и так же хо­ро­шо смот­рят - а я, ка­жет­ся, плот­ва. Нам бы­ло ве­се­ло, очень ве­се­ло; мы пла­вали в ка­ком-то большом озе­ре; во­да в нем чис­тая, свет­лая, теп­лая, дно усы­па­но бе­лым пес­ком, по пес­ку ле­жат ра­ковины всех цве­тов, слов­но цвет­ки на по­ле; под­ле бе­ре­гов рас­тут тра­вы, буд­то ле­са зе­ле­не­ют под во­дою, а ры­бы кру­гом мно­го, мно­го: пле­щет­ся, иг­ра­ет, бе­га­ет вза­пус­ки… Мел­кая вер­хо­вод­ка соб­ра­лась в хо­ро­во­ды и гу­ля­ет се­бе тол­па­ми; ка­ра­си иг­ра­ют в ду­ра­ки; ер­ши ку­выр­ка­ют­ся че­рез го­ло­ву; карп рас­ска­зы­ва­ет сказ­ки; пес­ка­ри охватыва­ют ­впри­сяд­ку, точ­но пи­са­ря пол­ко­вой канцеляри­и, а рак, под­ми­ги­вая уса­ми, слов­но пирят­инский сот­ник, кро­ит из лис­точ­ка ка­кой-то на­ряд… всех чу­дес не при­пом­ню… Вот мы гу­ля­ли, гу­ля­ли с то­бою, рез­вились, плес­ка­лись и по­плыли от­дох­нуть к бе­ре­гу, в тра­ву; прип­лы­ва­ем к тра­ве, а она час­то срос­лась, перепуталас­ь, как этот хмель; мы ста­ли про­би­раться, чем да­лее, все тем­ней, тем­ней… Мне ста­ло страш­но: что-то бу­дет там? - по­ду­ма­ла я, и - вдруг пе­ред на­ми ог­ром­ная го­ло­ва со­ма, пасть раск­ры­та, ос­ка­ле­ны зу­бы, усы страш­но под­ня­ты, гля­жу - это ба­тюш­ка!.. Вот он, здесь! Смот­ри… он… сом… ух! Ба­тюш­ка… - И Ма­ри­на, за­трепетав, су­до­рож­но протянула­ дро­жа­щие ру­ки к вет­вям вер­бы. Алек­сей взгля­нул: в двух ша­гах гроз­но смот­рит на них из вет­вей ли­цо пол­ков­ни­ка…

V

Что прош­ло, то бу­дет ми­ло.

А. Пуш­кин.

Кто из нас не пом­нит сво­его детст­ва, чу­дес­но­го воз­рас­та, ког­да ви­ди­мый мир впер­вые раск­ры­ва­ет­ся пе­ред челове­ком, еще не пре­сы­щен­ном жиз­нию, еще не озабоч­енным про­за­ичес­ки­ми от­но­ше­ни­ями бы­та? От­ро­ку мир бо­жий - прек­рас­ный храм, в ко­то­ром он пи­ру­ет, увлеченны­й еже­дневно но­вы­ми, раз­но­об­раз­ны­ми красот­ами при­ро­ды; его ра­ду­ет и пер­вый ве­сен­ний лис­ток на де­реве, и лег­кое об­лако, ле­тя­щее по не­бу, и го­лу­бой цве­ток, бла­го­уха­ющий в све­жей, ро­сис­той зе­ле­ни, и пес­ни жавор­онка в чис­том по­ле, и цвет­ная ра­ду­га на си­зом грун­те ту­чи, и рас­ска­зы ста­рухи-няни о Змее Го­ры­ны­че, чуд­ной ко­ролевне-красавнце и злых вол­шеб­ни­цах; серд­це ве­ру­ет во все чу­де­са без­условно, не при­зы­вая на по­мощь хо­лод­но­го ума; впечатле­ния жи­вы, не­изг­ла­ди­мы. И дол­го еще пос­ле, ког­да челов­ек, вы­ве­ден­ный го­да­ми и обс­то­ятельства­ми на груст­ное по­ле жиз­ни, де­ла­ет­ся тру­же­ни­ком, с каж­дым днем разруш­ая свои меч­ты, раз­би­вая луч­шие на­деж­ды, он час­то обо­ра­чи­ва­ет­ся на про­шед­шее, и вос­по­ми­на­ния дет­ства, ти­хие, свет­лые, по­доб­но лег­ким сно­ви­де­ни­ям, убаюкиваю­т его в дни стра­да­ний, в ко­то­рых он, гор­дый, действующ­ий по собст­вен­но­му ра­зу­му, поч­ти всег­да сам бы­вает при­чиною!

Помню и те­перь рас­ска­зы доб­ро­го ста­ри­ка баш­тан­ни­ка, ни один ро­ман, ни од­на по­весть на­ших зна­ме­ни­тос­тей не про­из­во­дят на ме­ня те­перь та­ко­го дей­ст­вия. Бы­ва­ло, учи­тель рас­сер­дит­ся на ме­ня не в шут­ку за мои воп­ро­сы, вро­де сле­ду­ющих: как мог дом та­кой-то пре­сечься? Или дом та­кой-то вой­ти в сла­ву?

-  Не рас­суж­дай,- от­ве­чал учи­тель

- Да ведь до­мы не дви­жут­ся: как же дом во­шел в сла­ву? Вот здесь на­пи­са­но.

- Будешь мно­го знать, ско­ро сос­та­ре­ешься Учи за­дан­ную стра­нич­ку; вы­рас­тешь, сам уз­на­ешь.

Скажет гром­ко, рас­сер­дит­ся, по­зо­вет двух-трех горнич­ных и идет в ро­щу бо­та­ни­зи­ро­вать - сры­вать цве­точ­ки.

Учитель пос­то­ян­но за­ни­мал­ся бо­та­ни­кой, ког­да ни­ко­го не бы­ло до­ма Тут мне бы­ла своя во­ля: чуть он в ро­щу, я уже в сте­пи, си­жу пе­ред буд­кой баш­тан­ни­ка и слу­шаю его рас­ска­зы