Чан Кайши

Между тем как гром среди ясного неба в Китае прозвучала новость о том, что 23 августа 1939 года Советский Союз заключил с нацистской Германией договор о ненападении. Конечно, о секретном протоколе к договору[88] в Китае, как и во всем мире, ничего не знали, но Чан очень встревожился, поскольку на его идее создания фронта мирных стран (Китая, СССР, США, Англии и Франции) против агрессивного блока Японии, Германии и Италии можно было поставить крест. А ведь он так надеялся на этот фронт, тем более что в Москве с апреля 1939 года шли англо-франко-советские переговоры о заключении договора о взаимопомощи и их успешное окончание казалось не за горами. Он не знал, что и думать, а потому, пригласив нового советского полпреда вечером 25 августа на обед, выспрашивал, что значит советско-германский договор и что будет с англо-франко-советскими переговорами. Чана также волновало, не заключит ли СССР под влиянием Германии аналогичный договор с Японией. Он попросил Панюшкина выяснить мнение Сталина по этим вопросам. По его просьбе это же попытались выяснить в Москве Сунь Фо и посол Китая генерал Ян Цзе.

Панюшкину Чан Кайши запомнился стройным, подтянутым, «с пронзительным взглядом небольших глаз и коротко подстриженными седеющими усами». Движения Чана показались ему «медленными, неторопливыми». Он сразу понял, что перед ним «опытный восточный политик».

В начале сентября Чан снова предложил Сталину заключить договор о взаимопомощи. Ему казалось, что такой договор выбил бы почву из-под ног Японии и она не смогла бы договориться с СССР о ненападении. Но Сталин опять отказал в подписании этого договора, передав Панюшкину для Чана: «Не понимаем, почему волнуется Чан Кайши. Слухи о том, что будто бы японцы предложили СССР пакт ненападения и что будто бы ведутся об этом переговоры, лишены всякого основания».

А тем временем в Европе уже вспыхнула Вторая мировая война, и Чан прекрасно понимал, что явилось ее катализатором. 5 сентября 1939 года Кун Сянси, явно не без ведома Чана, заявил советскому полпреду: «Германия не могла бы напасть на Польшу, если бы Франция, Англия и СССР договорились между собой… СССР мог бы своим веским словом прекратить войну».

11 сентября сам Чан Кайши, получив сообщение о частичной мобилизации в Советском Союзе, прямо поставил перед Панюшкиным вопрос: «Какую позицию СССР занимает в отношении к этой стране <Польше>?» — подчеркнув, что «Китайское Правительство по этому вопросу никаких решений еще не принимало, но… симпатии о<бщест>ва на стороне Польши, подвергшейся агрессии». Полпред неубедительно промямлил, что «СССР будет придерживаться благожелательного нейтралитета в отношении Польши».

То ли он лгал, то ли не был посвящен в сталинские планы, но уже через шесть дней, 17 сентября, Советский Союз ввел войска в Польшу, а после раздела Польши, 28 сентября, подписал с фюрером еще один договор — о дружбе и границе. Расчеты Чана на вовлечение СССР в японо-китайскую войну рухнули, поскольку Япония была ближайшим союзником Германии — нового друга СССР.

Чан был потрясен. «Сегодня утром советские войска напали на польскую территорию под предлогом того, что польское правительство развалилось… но в то же время они заявили, что по-прежнему придерживаются нейтралитета в германо-польской войне. Разве это не смешно? Вчера они пошли на соглашение с Японией[89], а сегодня напали на Польшу. Их принципы и убеждения не имеют ничего общего с международными нормами морали». Через неделю в новой беседе с советским полпредом Чан Кайши дал понять — он догадывается о том, что «Германия и СССР договорились о разделе Польши». И даже не старался скрыть симпатии к «храбрым» польским солдатам.

При этом Чан, конечно, ничего не мог сделать, так как по-прежнему зависел от советской военной помощи. «Да, на международной арене мы должны идти на компромисс с СССР, — записал он в дневнике, — но весть о советской агрессии против Польши вызывает боль в сердцах всех нравственных людей в мире».

Боль болью, но в сентябре 1939 года именно с помощью советских военных советников войскам Чан Кайши удалось отразить наступление 120-тысячной армии врага на Чаншу, что явилось большой победой: за месяц боев китайцы уничтожили 40 тысяч солдат и офицеров противника (то есть порядка трети).

Однако в конце ноября японцы, неожиданно высадив десант на побережье провинции Гуаней, захватили город Наньнин. А накануне до Чана дошли новые тревожные известия из Москвы — о том, что японский посол в СССР предложил Молотову еще 9 сентября 1939 года подписать советско-японский торговый договор, а 4 октября — временное соглашение о торговле и мореплавании. Чан взволновался и дважды — 13 и 21 ноября — попросил Панюшкина передать советскому правительству, чтобы оно не вело с Японией «никаких торговых дел». Но Сталин 16 ноября дал японцам согласие на заключение торгового договора. Да уж, скучать со Сталиным Чан Кайши не приходилось!