Чан Кайши

Родилась Чжан Яжо в 1913 году в поселке Учэн на севере Цзянси в семье шэньши (деревенского интеллигента). Ее детским именем было Маоли («Очаровательная сливка»), и оно, как нельзя лучше, подходило ей. В семнадцатилетнем возрасте ее выдали замуж, и от этого брака она родила двоих сыновей, но спустя шесть лет ее муж по какой-то причине покончил с собой. Когда в марте 1939 года пришли японцы, она, оставив детей на попечение матери, уехала на юг Цзянси, в Ганьчжоу. Романтически настроенная, Чжан Яжо решила отдать себя целиком героической борьбе за освобождение родины, а потому поступила на ганьчжоуские курсы молодых кадровых работников. И через несколько месяцев, в ноябре, на большом городском собрании впервые увидела Цзинго. Стоит ли говорить, что молодой человек, красивый и веселый, да к тому же сын Чан Кайши, ей сразу понравился.

После окончания курсов Яжо стала работать в местной администрации, и здесь-то на нее обратил внимание сам Цзинго, вскоре предложивший ей перейти к нему на работу секретаршей. Ну а дальше — все понятно. Роман длился почти два года, в полной тайне от Фаины, которая вместе с детьми тоже жила в Ганьчжоу. И это несмотря на то что Фаина хорошо знала Яжо и даже время от времени просила ее присмотреть за своими детьми, Эриком-Аленом и Эммой, когда должна была куда-нибудь отлучиться. По просьбе Фаины Яжо даже занималась с ней китайским языком.

Может быть, Цзинго увлекся Яжо потому, что она совсем не походила на Фаину, женщину не менее красивую, но ярко выраженного славянского типа? А может, ему, говоря словами поэта, захотелось «звон свой спрятать в мягкое, женское» и покорная пухленькая Яжо (что в переводе значит «Послушная») отвечала его желаниям больше Фаины, по характеру не менее сильной, чем Мэйлин? Ну а может быть, его просто потянуло «на клубничку»? Кто знает? Вроде бы это была обоюдная страсть. Он ласково называл ее «Хуэйюнь» («Светлое облако»), а она его — «Хуэйфэн

» («Сильный ветер»), заимствуя эти имена из китайских выражений фэньюнь цзихуэй и фэньюнь були

(«ветер и облако встречаются» и «ветер и облако никогда не расстаются»).

Как бы то ни было, но в октябре 1941 года все закончилось — после того, как Яжо с замиранием сердца сообщила своему возлюбленному, что беременна. Тут-то Цзинго, похоже, перепугался. Дав ей изрядную сумму денег, он отправил Яжо в сопровождении подруги по имени Гуй Чандэ подальше от Ганьчжоу — в Гуйлинь, на север провинции Гуаней. Недалеко от этого города у нее жил брат, уездный начальник.

После рождения двойни, правда, Цзинго приехал в Гуйлинь, дал Яжо еще денег, но, понимая, что рождение детей не удастся сохранить в тайне, тут же отправился к отцу в Чунцин. Ну а потом, вроде бы все уладив, вернулся в Ганьчжоу, к законной жене.

Что же касается Яжо, то она вместе с близнецами осталась жить в Гуйлине. В августе 1942-го она заметила за собой слежку. Затем кто-то, сломав замок, проник в ее дом, унес какие-то вещи, после чего она решила заявить в полицию. Там ее принял сам начальник, не только внимательно ее выслушавший, но и угостивший чаем, а затем распорядившийся выставить у ее дома охрану. Все вроде бы вышло хорошо, но вскоре после визита в полицейский участок у Яжо начался сильный приступ диареи, сопровождавшийся острыми спазмами желудка. Ее раздирала боль. Насмерть перепуганная Гуй Чандэ вызвала врачей, и Яжо госпитализировали, положив в отдельную палату. Верная Гуй провела с ней всю ночь.

К утру 15 августа больной стало лучше. Пришел врач, представившийся Ваном (самая распространенная в Китае фамилия, как у нас Иванов), и сказал, что надо сделать укол. Она вытянула левую руку, он быстро уколол и ушел, не сказав больше ни слова. Что это был за укол и от какой болезни, никто не знал. «Доктор Ван» больше не появлялся. А вскоре Яжо, схватив свою левую руку правой, закричала: «Мне плохо! Я ничего не вижу!» Доктор попросил брата Гуй Чандэ, бывшего в палате, сбегать на улицу купить льда, но лед не понадобился: когда его принесли, Яжо уже была мертва. Ее друзьям дали справку, что она скончалась от «заражения крови».

То, что ее убили, не вызывает сомнений. Но по чьему приказу, неясно. Некоторые обвиняют Цзинго, несмотря на то что он очень переживал по поводу смерти Яжо до конца своей жизни и перед смертью во сне шептал ее имя. Другие возлагают вину на его однокурсника по Университету имени Сунь Ятсена некоего Хуан Чжунмэя, учившегося в Москве под псевдонимом Малышев и работавшего под началом Цзинго в ганьчжоуской службе безопасности. Якобы он сделал это по собственной инициативе, чтобы «спасти лицо» своего начальника и друга. Эта версия вполне вероятна, тем более что впоследствии Хуан Чжунмэй был арестован и ликвидирован секретными службами Гоминьдана. Может быть, за то, что убил Чжан Яжо?