Чаша терпения

— Не знаю, что вы имеете в виду, позволяя себе подобную грубость в обращении… с женщиной.

— Это не грубость, госпожа Малясова. Я повторяю: не стыдно вам?

Он снова поднялся, быстрыми большими шагами обошел кабинет, остановился, взялся руками за спинку кресла.

Надежда Сергеевна снова принялась было открывать ридикюльчик, но вдруг глухо защелкнула его стиснутыми руками, встала.

— Объяснитесь, прошу вас, — сказала она.

Но управляющий молчал, глядел на нее снисходительно, чуть-чуть презрительно и сожалеюще.

— Я вот о чем, — сказал он, ударяя сразу обеими ладонями по спинке кресла. — Охота вам возиться с этими туземцами, а? Ради них мотаться по кишлакам, рисковать здоровьем? И даже жизнью? А молодость? Разве вам не жалко вашу молодость?

Он говорил, а она все пристальнее смотрела на него. Его круглые, как свинцовые шары, глаза в свободных впадинах, столь просторных и больших для глаз, что если б не тонкие веки, которые их обтягивали и держали, то они, наверно бы, выкатились оттуда, как из ореховой скорлупы; его высокий седоватый ежик на голове, длинное костистое лицо, жесткие подстриженные усы, острый большой кадык на дряблой шее, узкие плечи, длинные крупные руки — все в нем показалось ей вдруг столь отвратительным, нечеловечески уродливым, что она хотела и не могла отвести от него свой взгляд, продолжая смотреть, как на чудовище, — с интересом, страхом и омерзением.

— Вы молчите? А ведь мне вас жаль. Плюньте на этих дикарей. Переезжайте в город. Я дам вам должность здесь, в окружном управлении Общества Красного Креста. Вы так прелестны, так очаровательны… Вам ли ездить по пыльным дорогам и грязным кишлакам?!

Она не дослушала его и молча пошла по длинному кабинету к двери.

Он остолбенел. Умолк, провожая ее глазами.

Она вышла за дверь. Остановилась, открыла сумочку и опять вошла в кабинет.

— Господин управляющий, дайте распоряжение, чтобы мне выдали медикаменты, — сказала она с порога. — Я сегодня должна вернуться.

— Медикаментов не будет, — отрезал он.

— Не будет? Как?

Она мгновенно все забыла: и то, что думала о нем минуту назад, и то, что он говорил ей.

— Я на вас надеялась, господин управляющий, — сказала она тихо, невольно двигаясь опять медленными шагами к столу. — Очень надеялась. И не думаю, что вы откажете. Вы не должны… не можете отказать. Ведь вы председатель! Председатель Общества Красного Креста! Вы призваны соблюдать…

— Что? Принцип гуманности и человеколюбия?

— Да. Именно это.

— Медикаментов не будет, — повторил он более сдержанно, но твердо, сидя за столом и перелистывая бумаги.

Она с минуту молчала, потом спросила беспомощно:

— Так что же мне теперь делать? Я не могу уйти без этого. Не могу вернуться туда без медикаментов. Поймите. Там много больных, и они ждут меня.

— Бросьте к черту свой альтруизм! Свою филантропию! Противно слушать! — вдруг закричал он и выкатил опять на нее свои круглые глаза. — Лучше представьте мне письменное объяснение… по поводу вашего происшествия.

— Моего происшествия? А какое это имеет отно…

— Если не хотите пойти под суд, — сказал он резко, перебив ее на полуслове.

— Как под суд? Что вы говорите, Федор Федорович?

— Извольте называть меня… согласно занимаемому мною положению и званию.

— Простите. Я оговорилась. Но за что под суд?

— Одним словом — напишите.

Он не глядел на нее, продолжая быстро, с треском, шумно листать бумаги.

— Что написать?

— Куда вы дели целый ящик медикаментов?!

— Я же объяснила. Трагический случай.

— Меня это не волнует. Мне интересно знать: где медикаменты? Куда вы их деваете?

— Четыре раза в год я представляю вам отчет.

— Не читал. Не знаю.

— Я повторяю: четыре раза в год я представляю отчет о своей деятельности и расходовании медикаментов Туркестанскому окружному управлению российского Общества Красного Креста. Они должны быть в делах. Затребуйте.

— Допустим. Отчет вы представляете. А кто может поручиться, что это так, а не иначе?

— Не понимаю.

— Ведь вы одна на целую волость?

— Одна, к сожалению.

— Не знаю, сожалеете ли вы об этом. Склонен предположить обратное.

— Вы говорите дерзости, господин управляющий. Вы просто оскорбляете меня.

— В таком случае объясните мне, пожалуйста, зачем вы поехали в эту азиатскую глушь одна? Зачем?

— Чтобы принести людям пользу.

— Ах, пользу! Но почему одна? Почему согласились ехать не только без врача, но даже без фельдшера?!