Часть их боли

По лицу Дайрика пробежала тень неудовольствия: от него требовали чин, причем немалый. Начался всеми ожидаемый торг. Когда веномансер только переступил порог особняка, все уже знали, что разговор сведется именно к этому. Вот почему их беседа была столь холодна, столь отстраненно-уважительна.

– Тогда помощник магистра ядов. Великолепная должность, почетная, дающая право свободно передвигаться по всему Ученому приюту. Большего я, увы, дать не в силах!

– Магистр, – заявил Ралмантон.

Дайрик снова умолк. Пришло время повышения ставок. Некоторое время он думал, сонно прикрыв глаза и сморщив рот в сторону, пока не спросил:

– Как тебе моя племянница, Юлиан?

– На фоне развратных дворцовых девиц, танцующих вместе с суккубами и кажущихся в своей порочности равными им или даже более умелыми, она чудо как прелестна. И как жена будет хороша, – Юлиан понимал, к чему все идет. – Однако мой… отец… Он сейчас не очень здоров. Долгих ему лет жизни, но боюсь, что ему осталось недолго, а он относится к вам с предубеждением.

– Да, соглашусь, – нехотя кивнул веномансер.

– К тому же неизвестно, чем обернется война.

– Война оборачивается осадой Нор’Алтела, подготовка к которой уже началась, – сообщил ему Дайрик. – Совет королевской канцелярии дал задание о подготовке соответствующих приказов, а глашатаям – о готовности их озвучить. Вскоре прозвучат новые призывы для всей аристократии как оплатить, так и возглавить войска, чтобы штурмовать стены и проливать кровь, свою или чужую. Что касается участия… Тебя не должны коснуться ни осада, ни сражения. Только поборы золотом. По закону, как единственный сын вампирского рода, коих стало и так слишком мало, ты неприкосновенен и имеешь право идти в поход только по собственному желанию. Тем более там и так будет достаточно желающих перегрызть врагам глотки, – Дайрик скривился, намекая на оборотней. – Этими желающими провонял весь дворец – сил нет дышать их псиным воздухом.

– А вы остаетесь?

– Мне там делать нечего, – веномансер неторопливо растянулся на диване и положил руки на живот.

– Так что же, мы договорились, достопочтенный? – вскинул глаза Юлиан.

– Я буду рад твоему содействию в исследовании белой розы как моего помощника, магистра ядов и… ближайшего родственника…

Они еще долго обсуждали детали совместной работы, получения чина, клятвы перед алтарем с Оскуриль, поскольку свадьба могла случиться, скорее всего, только после смерти Иллы или какого-нибудь другого значимого события. Наконец почти под утро веномансер надел маску, скрыв уродства за ее чернотой, и покинул особняк.

Юлиан остался думать, чем обернется этот союз. Он ничего не мог дать Дайрику, потому что, как и веномансер, он знал не больше о составе белой розы за исключением того, что различал ее вкус и запах. Вместе с тем он не мог подарить Оскуриль дитя, и, по законам, даже если Юлиан погибнет или исчезнет, без наследника все сокровища семьи Ралмантонов вернутся в казну королевства. Зато сам аристократ наконец получал желанный чин: действительный и высокий, отделенный от кресла консула лишь одной ступенью. Случись что с советником, он при таком чине и выстроенных связях с королевой вполне сможет рассчитывать только на себя.

* * *

Спустя четыре месяца

По коридору Ученого приюта шли веномансеры. На Юлиане была угольно-черная мантия. Длинный отрез такого же черного шаперона с блестевшей алмазом брошью спускался до самой груди. Его подбородок теперь украшала не ярко-красная линия, а приглушенно-золотая – символ магистра ядов. От этого обилия черного, контрастирующего с белым, будто мертвым лицом, он казался всем прочим нахохленным, злым вороном. Даже нос его, обычный северный нос, напоминал южанам вороний клюв. Чтобы казаться более зрелым годами, попавшему в общество ученых мужей Юлиану пришлось отрастить бороду и облачиться в черные одежды. Но даже с бородой и просторными одеяниями у него не получалось до конца скрыть ни осанку, ни гибкость молодого тела, ни гладкость лица.

– Во-первых, почтенному Аделицию стало плохо через час после обеда, где он ел чертенка с петрушкой, нарванной в саду, – после некоторых размышлений заметил Юлиан. – Во-вторых, паралич распространился от нижних конечностей. В-третьих, перед смертью почтенный вел себя как пьяный, что родственники приписали действию вина, которым он запивал блюдо. А потому вовремя не поспешили к лекарю. Сомнений нет. Болиголов!

– Скорее всего… – вяло протянул Дайрик.

– Вполне могло случиться, достопочтенный, что рабы Аделиция и вправду спутали болиголов с петрушкой.

– Его семья мыслит иначе, – так же вяло добавил Дайрик.