Чеченский этап

Этап стоял. Они стояли молча, замерзавшие на обжигающем морозе, никто ничего не говорил и никто даже не сделал попытки сдвинуться с места.

– Вы что? Сдохнуть здесь решили? – крикнул лейтенант.

Строй молчал и стоял неподвижно, только ветер рвал полы шинелей.

– Так, конвой, в штыки, загнать этап! – скомандовал и вышел вперед дежурный по лагерю.

И тут произошло то, чего конвоиры не ожидали. Без всякой команды с первых рядов люди стали ложиться на занесенную снегом землю. Этап лег, и поднять его было невозможно. Даже лагерные овчарки не трогают лежащих неподвижно людей. Конвоиры ходили вокруг и ничего не могли сделать. Не колоть же штыками лежавших.

– Так, лейтенант, ты мне этап не сдал, делай что хочешь, а я пошел. Охрана! С покойником в зону досмотра хода им нет. Счас, немного поостынут и бросят своего попа, куда им деваться. – Капитан закурил папиросу и ушел в помещение дежурной части.

Лейтенант тоже не знал, что делать, в его службе такого еще не было. Может, опомнятся, начнуть промерзать и встанут, думал он, но в глубине души уже понимал, что этого не произойдет. А лежавшие стали подниматься на колени, подползать, сплачиваясь вокруг тела имама, они стали тихо молиться. Тихо, едва шевеля замерзшими губами, они, слегка покачиваясь вместе, в каком-то медленном ритме, что-то шептали, и эта молитва остановила и лейтенанта, хотевшего выстрелами из пистолета прекратить все, и конвоиров, которые просто отошли от колонны. Лейтенант подошел ближе, он пытался взглянуть в глаза этих людей, попробовать уговорить их, образумить, но они его уже не видели. Их взгляды прошивали его насквозь не замечая. Они как будто были уже не здесь, в этом ледяном аду, а где-то в другом месте, может быть, в своих родных аулах… Он прислушался.

– Ля-илля ха-илля-ллах, – едва слышно доносилось от этой еще живой массы колышащихся в едином ритме человеческих тел.

– Ля-илля ха-илля-ллах, – тихий шепот молитвы разносил леденящий душу ветер.

Лейтенант отошел и закурил, руки его дрожали то ли от холода, то ли от невероятного напряжения, которое вдруг возникло вокруг этого места. Шло время, в свете прожектора было видно, молившиеся стали падать и не подниматься. Лейтенант с ужасом наблюдал, как они падали и умирали один за другим, а он ничего не мог сделать. Через два часа конвойная служба заносила на территорию лагеря тела замерзших насмерть и еще подававших какие-то признаки жизни закованных в кандалы людей. К утру лейтенант насчитал девяносто восемь умерших. Двое еще дышали, но врач, вызванный в лагерь, посмотрев их, сказал:

– Не выживут.

После двух стаканов водки лейтенант уснул в дежурке и проснулся уже тогда, когда тела людей, которых он привел сюда этапом, вывезли и зарыли в братской могиле. Таких холмов без всяких табличек вокруг лагеря было целое поле. Лейтенант долго ходил по этому полю, о чем он думал, никто так и не узнал. Выстрел услышали, и конвоиры, отыскав его тело, принесли к дежурной части.

– Да, дела, теперь просто так не отпишешься, – сокрушался дежурный по лагерю.

– Зараза, надо же, именно в мою смену, чё он ночью пулю себе не пустил…

Звонок телефона отвлек его.

– Сегодня ждите пеший этап, триста человек, – сквозь треск и шумы в трубке услышал он голос оперативного дежурного по Краслагу. – Как у вас там дела?

– Все в норме, я вас плохо слышу… – Дежурный по лагерю положил трубку.

Через час он доложил начальнику лагеря о том, что во время его дежурства, начальник прибывшего ночью конвоя лейтенант Поскребышев, находясь в состоянии опьянения, за территорией лагеря, в результате неосторожного обращения с оружием совершил выстрел, чем причинил себе ранение, несовместимое с жизнью. Тело погибшего в санчасти.

В санчасти было тело еще одного человека, прибывшего этим конвоем, один из чеченцев, Халаев Руслан, не умер, он выжил.

– Раз выжил, подлечить и в дальнюю командировку его, на конюшни, они же любят лошадей. Остальных списать, постепенно, как всегда… – распорядился начальник лагеря, полковник, он после трех рюмок с утра всегда был добрый и отзывчивый…

Фантазии Евграфа Семеновича. 1948 год. Ленинград

Неужели действительно земная цивилизация – это просто эксперимент Создателя, который, как бы отпустив поводья, позволил человеческим расам идти своим путем развития, преодолевая при этом все тяготы земного существования? И ему совершенно безразлично, куда ведет этот путь. Для него важно другое – понять, какое воздействие тот или иной путь оказывает на эволюцию души человека. Чем шире диапазон, тем шире спектр исследований, тем интересней их результат. Конечная цель теряется в недоступных разуму человека категориях. Евграф Семенович улыбнулся – он, сидя в обшарпанной от холода и сырости кухоньке своей квартиры, в городе, перенесшем страшные годы войны, размышляет о смыслах существования цивилизации на Земле? Ему стало несколько грустно и даже смешно. Он глотнул остывшего чая и продолжил писать.