Чеченский этап

Единственное окно в теплушке заткнули ватником, так как чем дальше уходил эшелон на восток, тем холоднее становилось в вагоне. Буржуйку почти не топили, из-за отсутствия дров, а те, что удавалось добыть на остановках, были сырыми и давали больше дыма, чем тепла. Почти месяц поезд шел до станции Красноярск. В пути многие простыли, ослабли от отвратительного варева, которым их кормили. Но никто не стонал и не жаловался. По прибытии в строй вдоль перрона встали все, хотя многие плохо держались на ногах. В этом эшелоне везли не только чеченцев и ингушей, несколько вагонов было с «врагами народа», вот около этих теплушек на полуторку погрузили с десяток трупов. Было раннее утро, и в свете привокзальных фонарей, в морозном тумане лица людей казались какими-то синюшными.

– Так, это кто у нас? – спросил обходивший прибывших начальник, с погонами майора НКВД.

– Спецпереселенцы в количестве сто один человек в трудармию, по разнарядке, – доложил начальник эшелона. – Вот их личные дела.

– Дела сдайте в конвойное отделение, а этих на подготовку к пешему этапу, вон в тот пакгауз. Выполняйте.

– Есть.

В старинном кирпичном здании со сводчатыми потолками, закопченными до черноты работающими кузнями, на всех по очереди надевали ножные кандалы. Руслан сначала не поверил своим глазам. Железные кандалы с цепями! Как? Почему? За что? – кричала его душа. Он, инстинктивно, воспротивился, когда его подтолкнул в спину конвоир.

– Давай, вражина, не задерживай! – услышал он его равнодушно-усталый голос.

Руслан уперся руками в косяк двери и получил сильный удар в спину прикладом, отчего чуть не упал.

– Ты чё, сука, пулю в лоб захотел? Ща влеплю, она дешевле этого железа родине обойдется! – заорал на него какой-то лейтенант, выдергивая из кобуры револьвер.

– Не надо, брат! Пусть куют… – услышал Руслан голос Магомеда.

Руслан смотрел прямо в глаза тому лейтенанту, нацелившему ему прямо в лоб оружие, и шагнул вперед к станку с кандалами.

– Вот так-то, жить-то хочется, – осклабился в мерзкой улыбке энкавэдэшник, убирая оружие.

– Братья, мы должны выжить, пусть будет это железо на ногах, но не в сердце! – крикнул имам и шагнул к кандальному станку.

За ним по очереди пошли без всякого противления все остальные. Лейтенант, довольный собой, сел на табурет и наблюдал, как надевают на людей железо с цепями. Он думал, что это он добился такого безропотного повиновения. Дальнейший этап был пеший, а обеспечить полноценный конвой возможности не было, поэтому для большей надежности стали применять кандалы, с ними далеко не убежишь. Царские еще кандалы, хранившиеся в подвалах красноярской «Екатерининской» тюрьмы, пришлись очень кстати.

Конвой получил задание доставить этап в один из лагерей Краслага, расположенный в Саянском районе, поселке Тугач. Это больше двухсот километров, зимой, в кандалах. Назначенный начальник конвоя обратился к своему прямому начальнику:

– Товарищ майор, по всем приметам морозы за тридцать будут. Не доведем мы этот этап. Поляжет в пути, поморозим.

– Ты чего, эту сволоту пожалел?!

– Товарищ майор, это чеченцы и ингуши, с фронта демобилизованные, не зэки и не враги народа, они трудармейцы.

– Слушай, лейтенант, они что, за красивые глазки в кандалы угодили? Они на Кавказе немцев ждали, наших резали…

– Товарищ майор, эти на фронте воевали с фашистами. Те, кто воевал против нас, уже в земле гниют.

Майор встал из-за стола, подошел близко к лейтенанту. Покачиваясь на каблуках кованых яловых сапог, он с интересом, в упор, какое-то время разглядывал курносое веснушчатое лицо молодого офицера, стоявшего напротив него. На груди у лейтенанта было две медали – «За оборону Сталинграда» и «За отвагу». Постояв, майор развернулся и сел за свой стол.

– Смелый ты мужик, лейтенант. Ладно, иди выясни у начстанции насчет товарняка попутного до станции Агинской, если есть, увезешь этап туда, а уж потом дойдете пешком сорок верст. Головой мне ответишь, если что!

– Есть! – ответил лейтенант и вышел из кабинета.

Повезло, как раз сегодня вечером формировался эшелон за лесом в Агинское. В открытых вагонах, куда с трудом в цепях поднимались трудармейцы, они за восемь часов доехали до станции. Как ни старались согреться, досталось всем. Холодный ветер пронизывал насквозь их шинели и ватники. После разгрузки лейтенанту удалось добиться горячей пищи, пусть это и была круто сваренная перловка, но с мясом – тушенкой «второй фронт».

– Иван Макарыч, чё ты так за этих печешься, – спросил лейтенанта его заместитель, младший лейтенант Лепехин.

– Я видел, как они воевали под Сталинградом. Меня ж там и ранило, после чего я здесь оказался. Уцелел, потому как один боец, ингуш, своим телом меня, считай, прикрыл. Хороший парень был, веселый, жаль, фамилию его не помню. Отшибло память контузией той напрочь. Вот так вот.

– Ясно, однако промерзли они сильно, до утра надо куда-то в тепло, уже за тридцать мороз.

– Добро, попробуем с начальником станции поговорить, раз накормил, может, и место какое найдет обогреться.