Чего желают боги

– И чем же? – ядовито полюбопытствовала я.

– Ты смешная сейчас, Ашити, – искренне ответил Наркан. – На бейкшу похожа. Ее даже если кормишь и ласковые слова говоришь, она всё равно ворчит и за руку норовит цапнуть.

– Точно, – кивнул Берик. – А я всё думал, на кого сегодня Ашити похожа. Бейкша и есть.

– Вот еще, – фыркнула и независимо повела плечами.

Бейкшой называли птицу. Наверное, ее можно было сравнить с курицей, но лишь по назначению – нести яйца. Внешне они вовсе были несхожи. Скорее это был воробей ростом несколько пониже курицы и вместо гребня имевший забавный подвитый кверху хохолок. Он нависал над глазами, подобно козырьку картуза, что придавало бейкше хулиганский вид. Она и поведением была хулиганка. Не кудахтала и не пищала, а клекотала и издавала звук, похожий на ворчанье. Была достаточно агрессивна и могла клюнуть даже хозяев, если была чем-то недовольна. И кстати, суп из бейкши не варили.

– Жесткое мясо, невкусное, – как-то пояснила мне Сурхэм. – Яйца хороши, а сама противная что норовом, что вкусом.

И меня сравнили с этой птичкой! Разумеется, я вздернула нос и оставила слова ягиров без ответа.

– Бейкша всегда вредная, – заступился за меня Эгчен, – а каанша только сегодня. Не любит она охоту, а идти надо. Переживает, вот и кусается. Не слушай их, Ашити, – он посмотрел на меня. – Когда зверя погоним, кровь сама огнем зажжется.

– Верно-верно, – покивал Наркан, – потом сама проситься на охоту станешь.

– Вот уж благодарю покорно, – передернув плечами, отмахнулась я. – Мне в моих свитках уютней, чем в лесу. Если бы не малыши, меня бы и силком на охоту не загнали.

– Всё будет хорошо, Ашити, – улыбнулся Берик.

– О-ох, – только и ответила я.

Молчание, воцарившееся после моего вздоха, продлилось недолго. Мы успели помахать ягирам, стоявшим на стене, вышли за ворота, и Наркан снова заговорил.

– Каанша, неужто ты никогда смерти не видела?

Обернувшись к нему, я рассеянно пожала плечами. Откуда же мне знать? Может, и видела, но не помню. И хвала Белому Духу!.. Однако уже через короткое мгновение кивнула, вспомнив, как пагчи убили на моих глазах двух илгизитов, бросившихся за мной в погоню.

– Пагчи илгизитов убили, – ответила я.

– И что же? Что ты чувствовала?

– Благодарность, – сказала я, не задумываясь. – И облегчение. Они меня спасли.

– А жалеешь Елгана или Налыка? – с явным намеком спросил Наркан.

– Нет, разумеется, – возмутилась я. – Не мы на них хотим напасть, а они на нас.

– И смерть их тебя не пугает?

– Мне наших людей жалко, кто по вине двух мерзавцев может погибнуть и пострадать…

– Выходит, не так чужая смерть страшна? – спросил меня с улыбкой ягир.

– Сравнение неуместно, – отмахнулась я. – Одно дело – враг и убийца, а другое – безвинное создание.

– Да как же безвинное? – посмотрел на меня Берик. – Кайбахи нас без урожая могут оставить, а животных – без травы. Разве не враги они нам? Враги. И не только кайбахи.

– И рырхи твои растут и охотиться всё равно будут. У них это в крови, – заговорил Эгчен. – И если не покажем им, куда удаль девать, они сами найдут. Сбережешь зверя – отдашь им человека. Решать тебе, каанша, кого жалко больше.

– И потому я сейчас здесь, а не в кабинете, – с ноткой раздражения ответила я. – Я разумный человек и верные акценты расставлять умею… Делать верный выбор.

И на этом разговор об охоте был окончен. Признаться, меня он несколько успокоил. Примерив на себя роль защитницы жителей Зеленых земель вообще и Иртэгена в частности, я приободрилась. А чтобы вновь не поддаться малодушию, я выбрала новую тему для беседы по дороге к месту встречи с кийрамами.

– Как наши рекруты?

Значение этого слова ягиры уже знали прекрасно, даже преобразовали его в местное название – язгуйчи (новый воин, новобранец), потому Эгчен ответил без всяких уточнений:

– Язгуйчи старательны и полны задора. Они не боятся, и это хорошо.

– Сейчас много горячей крови, – заговорил молчавший до этого ягир, – поглядим, сколько остынут, когда увидят обнаженные ленгены.

– Им не надо этого говорить, – заметила я. – Взращивайте отвагу и веру в победу. Слово может быть сильней клинка, главное – верно направить его.

– Мы учим, как нас учили, – ответил байчи и добавил: – Почти. Учим не бояться смерти и боли.

– О жизни родных говорить не забывайте, – заметила я. – Ягир идет на смерть, чтобы прославить свое имя и попасть в Белую долину, язгуйчи – за родной дом и дорогих ему людей. А вот когда сберегут, что дорого, тогда и имя прославят, и мы провозгласим их героями.

– Да, каанша, – согласились со мной ягиры.

Наша беседа продолжалась почти всю дорогу, и, лишь когда вошли в ту часть леса, где нас ожидал Улбах, уста моих спутников сомкнулись. Поняв, что больше мне отвлечь себя нечем, я прерывисто вздохнула и упрямо сжала кулаки. Я иду на это не только ради детенышей, я иду ради безопасности жителей тагана. Это мой долг, раз уж привела на Зеленые земли хищников. Только так и никак иначе. Бросив взгляд на лохматых учеников, я улыбнулась Мейтту, посмотревшему на меня в ответ, и негромко произнесла: