Чего желают боги

Достаточно вспомнить ситуацию с Танияром, когда вокруг него ходили разные разговоры. Как там мне было сказано? Алдар не замечает грязи под копытами своего саула. Вот и сейчас ситуация должна была остаться в том же состоянии. На то и был расчет. В этом случае на виду только Хасиль. Она собрала, она сказала. Никакой Мейлик бы и рядом не было. Зато в народе поползли бы разговоры, которые должны были накалить и осложнить обстановку внутри тагана. И это как раз в тот момент, когда Елган через своего посла открыто угрожал Зеленым землям. А еще Налык засуетился с женитьбой сына, и только Эчиль думает, что ее отец…

Стоп! Вот же оно! Если брать в расчет первую жену, то тогда ее мотив – ослабить таган, что позволит захватить его без особого сопротивления. Да наши люди попросту примут двух каанов как избавителей от нашествия дикарей на земли тагана после всех этих речей, созвучных их мыслям. И тогда всё логично, можно проследить последовательность шагов. И близость к нам, и подрыв авторитета правящего каана, и подогревание в народе неприязни к переменам, только…

Только Танияр сделал ей много добра и стал дорог, по признанию самой бывшей каанши. Еще можно было бы предположить, что желает убрать меня, если питает к моему мужу чувства более теплые, чем сестринские, но! Но Танияр дал священную клятву, которую теперь не может нарушить, и ему нельзя взять иную жену, даже если меня не станет. Сама Эчиль без согласия Архама разойтись с ним не может. Да и домой она не стремится. Хотела бы вернуться, сделала бы это сразу после побега Архама.

Налык не успевал прислать дочери письмо, в котором бы огласил свои намерения и дал повеление действовать в его интересах. Всё было быстро. К тому же Налык тогда, скорее всего, сам еще обдумывал возможность подсунуть Елгану своего сына вместо Танияра и заручиться поддержкой свояка на будущее. И сам Елган до недавнего времени всё еще желал породниться с кааном Зеленых земель, а не с Белым камнем. Хотя… после нашей свадьбы Налык уже знал о клятве моего мужа и понимал, что добьется своего. Впрочем, Елган может выбрать и другого зятя.

Мы ведь даже сейчас до конца не уверены, что вторжение будет и что это будет вторжением двух воинств. Всего лишь предполагаем на основе догадок и выводов. Налык и вправду может остаться в стороне или выделить некоторую часть своего войска в помощь Елгану, если тот решится напасть. И тогда был смысл натравить Мейлик на Хасиль. Но был ли такой разговор между первой и третьей женой, мы узнаем только от Мейлик, однако это не мешает поговорить с Эчиль, а потом сравнить ответы.

– Хочу поговорить с Эчиль, – потерев виски, сказала я.

После этого я направилась к первой жене Архама, снедаемая подозрениями и противоречиями. Признаться, не хотелось мне верить в вероломство Эчиль. Танияр и вправду был с ней добр. Как она сказала, родные так не заботились, как брат мужа. И предать его – это просто непередаваемое по своей мерзости свинство, а эта женщина казалась умной и честной. Отец, не дай нам ошибиться в ней…

Эчиль была у себя. Она сидела на полу и играла с дочерями. Первой меня увидела младшая дочь Эчиль, трехлетняя Йейга.

– Ашити! – воскликнула она, вскинув руки кверху, а уже через секунду радостно провозгласила: – Детеныши!

Девочки поспешили к моим рырхам, те важничать не стали. Дети к детям тянутся, даже если одни ходят на двух ногах, а другие покрыты шерстью. Эчиль поднялась на ноги и улыбнулась:

– И до меня черед дошел?

– Воды хочется, – улыбнулась я в ответ.

После прошла к стулу, уселась на него и оттуда уже смотрела, как Эчиль наливает воду из кувшина, стоявшего на полке. Она подала мне стакан и уселась напротив. Взгляд умных глаз был внимателен, и что-то выдумывать я не стала. Потому просто спросила:

– Почему ты решила, что я пришла тебя допрашивать?

– Потому что после Хасиль не зашла и не позвала, – ответила Эчиль. – Что она сказала?

– А что она могла сказать такого, чтобы я тебя в чем-то заподозрила? – с удивлением спросила я. – Если есть что сказать – скажи.

Эчиль усмехнулась и пожала плечами.

– Я за собой вины не знаю, – сказала она. – А у Хасиль язык гнилой, могла что-то и выдумать, чтобы себя защитить. Я с ней совсем не разговариваю, не о чем.

– А с Мейлик о чем говоришь? – полюбопытствовала я.

– Она об Архаме говорит, что скучает. О детях еще говорим. Иногда о вас с Танияром спрашивает. Или что я делала, пока домой не вернулась.

Отведя взгляд, я задумалась. Если Эчиль не лжет, то Мейлик может через нее пытаться быть в курсе того, что происходит в нашем доме. Если не лжет, конечно.

– Часто про нас спрашивает? – снова спросила я.

Эчиль ненадолго задумалась.

– Каждый раз почти, – наконец ответила дочь Налыка. – Хорошо ли живете, не ругаетесь ли, не спорите ли. Я отвечаю, что хорошо живете, каждому бы так жить. Иногда спрашивает, что нового вы придумали, как жить дальше будем…

– И что отвечаешь? – заинтересовалась я.