Человеческие сети. Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение

За полтора года индекс Доу-Джонса для акций промышленных компаний упал больше чем вдвое: если в октябре 2007 года он превышал 14 000, то к марту 2009 года он не дотягивал до 7000. В течение того же периода значение фондового индекса FTSE 100, рассчитываемого в Лондоне, снизилось более чем на 40 %: банки в Соединенном Королевстве и в Ирландии разорялись один за другим. На крупнейших фондовых рынках мира наблюдалось похожее падение, например, основные индексы бирж в Гонконге, Шанхае, Токио, Мумбае и Франкфурте снизились больше чем в два раза с конца 2007 года по начало 2009-го. В Исландии же финансовые трудности достигли таких масштабов, что ее правительство объявило о своей неплатежеспособности.

Многие потом спорили о том, имело ли тогда смысл спасать Lehman Brothers, сильно ли это повлияло бы на последовавший за его крахом кризис? Рынки были очень взаимосвязаны, и многие финансовые организации были слишком уязвимы, прямо или косвенно подвергаясь катастрофичным ударам со стороны рынка высокорисковых ипотечных кредитов. Хотя некоторые последствия краха Lehman в итоге неизбежно сказались бы, паника, которую его банкротство вызвало на многих рынках, привела к тому, что удар затронул не только финансовые рынки, с которых все началось. С точки зрения сетевых явлений, всегда легче и дешевле остановить заражение на раннем этапе, чем позволить ему расползтись, а потом пытаться что-то поправить.

Можно назвать три основные причины, по которым правительство США — точнее, министерство финансов США и Федеральный резерв — не стали вмешиваться.

Во-первых, некоторые чиновники из минфина США хотели подать четкий сигнал: не стоит всем крупным частным компаниям ждать помощи от государства. Минфину и так уже пришлось выручать Bear Stearns, Fanny Mae и Freddie Mac, и многие люди, в том числе конгрессмены, высказывали мнение, что всему есть предел, хватит уже. Но, как говорил Даррелл Даффи (профессор финансов Стэнфордского университета и ведущий эксперт по финансовым рынкам, и к тому же научный руководитель моей диссертации) говорил: «Когда горит дом и пожарные уже вовсю заливают огонь водой, не время прикручивать шланги и читать хозяевам дома наставления о том, как опасно курить в постели».

Во-вторых, люди, от которых зависело принятие важных решений, не располагали необходимой информацией, чтобы предсказать, какие всех ждут последствия, если Lehman не спасут. Протоколы тогдашних заседаний совета управляющих Федеральной резервной системой показывают, что никто толком не понимал, чтó последует дальше. Подробная сетевая картина финансовой системы была тогда недоступна, да даже и сегодня она остается на удивление непрозрачной. Если бы у различных ветвей правительства (в том числе у Конгресса) имелась более ясная сетевая картина тогдашних финансовых рисков и угроз, они бы поступили — или, во всяком случае, должны были бы поступить — совсем иначе.

В-третьих, остаются вопросы о том, каким образом лучше было бы вмешаться Федеральному резерву, учитывая правовые ограничения на его деятельность. Ведь речь шла о неизведанной территории, и было не вполне ясно, что правомочен делать Федрезерв, а что — нет.

Последствия невмешательства дали о себе знать быстро и в итоге оказались широкомасштабными и катастрофическими. Задним числом стало понятно, что решение не спасать Lehman Brothers было большой ошибкой, и в итоге гораздо больше средств ушло на последующие спасательные операции. В конце концов, благодаря триллионам долларов, потраченным правительствами разных стран мира, финансовое заражение удалось обуздать, чтобы оно не разбушевалось подобно настоящей чуме, однако это не спасло мир от длительных и мучительных рецессий. И все равно нам повезло — мы не увидели полного каскада крахов, какие могли бы последовать. А если бы минфин США не вступился за Fannie Mae и Freddie Mac, если бы не пришел на выручку AIG и если бы правительства разных стран не поддержали свои отечественные банки и ряд предприятий?