Человеческие сети. Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение

Остается надеяться, что в ситуациях (b) и (d) опасность не очень велика; однако, как мы видели на примере кризиса высокорисковых ипотечных кредитов, на рынках присутствуют такие крупные игроки, которых никак нельзя избежать. Экономия за счет масштаба привела к тому, что финансовые фирмы приобрели гигантские размеры — до такой степени, что большинство других фирм помимо своей воли вынуждены постоянно иметь дело с крупнейшими участниками рынка.

Третья особенность финансовых рынков состоит в том, что «инфекция» может поразить его даже бесконтактно: банк может разориться, даже если удачно разместит капиталы. Страх и неуверенность людей может приносить финансовым рынкам не меньший ущерб, чем каскадные обвалы, вызванные неудачным размещением средств. Если все мы завтра утром решим, что банк Х разорится, тогда он и вправду разорится. Собственно, достаточно будет того, что мы испугаемся, что остальные поверят в близкое разорение банка Х, или просто испугаемся нашего коллективного страха! Пускай даже все мы будем знать, что банком Х отлично управляют и с инвестициями у него все в порядке, — но если мы ожидаем, что другие вкладчики ринутся снимать деньги со счетов, тогда мы просто побоимся оказаться последними в очереди. Финансовые неприятности подобны самосбывающимся пророчествам, и это особенно тревожная особенность финансовых рынков. Подобные людские страхи иногда приводят к массовому набегу на банки и изъятию вкладов{105}

.

Это и отличает финансовые рынки от других рынков. Если вы собираетесь купить яблоки у вашего бакалейщика и опасаетесь, что он разорится, это никак не повлияет на ваше решение совершить покупку. В будущем вам, возможно, придется ходить за яблоками в другое место, но эти опасения не заставят вас отказаться от покупки яблок прямо сейчас. Совсем другое дело, если вы собираетесь положить деньги в банк и опасаетесь, что дела у этого банка скоро пойдут под откос. Быть может, до вас доходили какие-то слухи — и не обязательно верить этим слухам или даже считать, что остальные им верят, — достаточно думать, что этот слух способен заставить других вкладчиков забрать свои деньги из этого банка. Как только люди утрачивают доверие к финансовой системе в целом, сбережения и капиталовложения оказываются под угрозой. В период Великой депрессии это было серьезной проблемой: люди держали свои накопления «под подушкой».

Эта особенность финансовой сферы и, в частности, инвестиций давала о себе знать всегда, о чем свидетельствуют вышеприведенные слова Рузвельта, сказанные им в пору Великой депрессии. Падение более чем на 50 % мирового рынка акций между концом 2007-го и началом 2009 года и последовавший через несколько лет отскок нельзя разумно объяснить как огромную потерю действительной ценности акций разных компаний, а потом как чудесный отскок назад. Скорее сказалась неуверенность людей, которые не понимали, какие из компаний ждет крах и насколько широкой и глубокой окажется рецессия, — а еще страх, сопровождавший эту неуверенность. И если в итоге рынки оправились от перенесенных потрясений, это еще не означает, что все кончилось хорошо. В период кризиса произошел значительный спад на рынке труда, в производстве и потреблении, а сбои и трудности в сфере первичных инвестиций и в экономической деятельности продолжались еще несколько лет. Сама по себе неуверенность дорого обходится и обладает большой подрывной силой{106}

.

Именно об этой третьей особенности думал Джон Мейнард Кейнс, когда он рассуждал в своей книге «Общая теория занятости, процентов и денег» о том, что впоследствии получило известность как «кейнсианский конкурс красоты». Он описал конкурс красоты, объявленный газетой, в котором люди пытаются отобрать шесть «самых красивых» лиц из опубликованной сотни фотографий. Ситуация напоминала ту, что мы только что описывали. Определение «самые красивые» означало: такие лица, которые выбрало бы больше всего людей. Как утверждает Кейнс (на странице 156), «речь не идет о том, чтобы выбрать те лица, которые действительно казались наиболее красивыми выбиравшему, и даже не те, которые общее мнение по-настоящему сочло бы самыми красивыми. Мы достигли третьей степени, то есть бросаем все наши умственные усилия на то, чтобы предугадать: что, согласно общему мнению, должно гласить общее мнение. Полагаю, есть и такие, кто доходит подобным образом до четвертой, пятой и более высоких степеней мышления».