Человек и сверхчеловек

кому вообще такие заведения по нраву. Там учат быть джентльменом. А в

политехникуме учат быть механиком или чем другим в таком же роде.

Понятно? Тэннер. Сарказм, Тави! Чувствуешь сарказм? О, если б ты мог заглянуть в душу

Генри, тебя ужаснуло бы, как глубоко его презрение к джентльмену, как

непомерна его гордость механика. Ему положительно доставляет

удовольствие каждая поломка машины, потому что при этом выявляется моя

джентльменская беспомощность и его рабочая сноровка и находчивость. Стрэйкер. Вы не обращайте внимания, мистер Робинсон. Он любит поговорить. Уж

мы его, слава богу, знаем. Октавиус (серьезно). Но в существе его слов заключена глубокая истина. Я

горячо верю в величие труда. Стрэйкер (нимало не тронутый). Это потому, что вы никогда не трудились,

мистер Робинсон. Я вот, например, занимаюсь уничтожением труда. От меня

одного с моей машиной больше проку, чем от двадцати работников, да и

чаевых меньше. Тэннер. Ради бога, Тави, не ударяйся ты в политическую экономию. Он в этих

делах дока, а мы с тобой неучи. У него ведь социализм научный, а не

поэтический, как у тебя. Стрэйкер (невозмутимо). Именно. Ну, как ни поучительно с вами беседовать, а

надо мне заняться машиной; да и вам, верно, охота поговорить о ваших

барышнях. Я уж знаю. (Отходит к машине и некоторое время притворяется,

что занят делом, потом закуривает и не спеша идет к дому.) Тэннер. Знаменательный социальный феномен. Октавиус. Ты о чем? Тэннер. О Стрэйкере. Уже много лет, стоит где-нибудь появиться особенно

старомодному существу женского пола, как мы, литераторы и просвещенные

умы, спешим громогласно возвестить рождение Новой Женщины; а вот

рождения Нового Человека никто и не заметил. Стрэйкер - это Новый

Человек. Октавиус. Я тут не вижу ничего нового, кроме разве твоей манеры дразнить

его. Но мне сейчас не до него. Я решил поговорить с тобой об Энн. Тэннер. Стрэйкер и это знал. Должно быть, проходил в политехникуме. Ну, так

что же Энн? Ты сделал предложение? Октавиус (как бы с упреком самому себе). Да, сделал. Вчера вечером у меня

хватило грубости. Тэннер. Что ты хочешь сказать? Октавиус (настраиваясь на дифирамбический лад). Джек! Все мы, мужчины,

толстокожи; нам никогда не понять тонкой, чувствительной женской

натуры. Как я мог это сделать! Тэннер. Что "это", идиот плаксивый? Октавиус. Да, я действительно идиот. Ах, Джек! Если б ты слышал ее голос,

если б ты видел ее слезы! Я не спал всю ночь, размышляя о ней. Мне было

бы легче, если б она меня упрекнула. Тэннер. Слезы? Это опасно. А что она ответила? Октавиус. Она сказала, что не может сейчас ни о чем думать, кроме своего

незабвенного отца. Она подавила рыдания... (Он не в силах продолжать.) Тэннер (хлопая его по спине). Будь мужчиной, Тави, даже если ты себя

чувствуешь ослом. Старая история: ей еще не надоело играть с тобой. Октавиус (раздраженно). Брось глупости, Джек. Этот твой вечный дешевый

цинизм совершенно неуместен по отношению к такой натуре, как Энн. Тэннер. Гм... А она еще что-нибудь говорила? Октавиус. Да. Именно поэтому я и вынужден подвергать ее и себя твоим

насмешкам, рассказывая тебе обо всем. Тэннер (с раскаянием). Нет, милый Тави, клянусь честью, я не смеюсь над

тобой. Впрочем, не в этом дело. Дальше? Октавиус. Чувство долга в ней так велико, так возвышенно, так... Тэннер. Да, да, знаю. Дальше? Октавиус. Видишь ли, ведь по завещанию вы с Рэмсденом являетесь ее

опекунами, и она считает своим долгом подчиняться вашей воле, как

прежде подчинялась отцовской. Она сказала, что, по ее мнению, мне

прежде всего следует переговорить с вами обоими. Конечно, она права; но

все-таки как-то нелепо, что я должен явиться к тебе и официально

просить у тебя руки твоей подопечной. Тэннер. Я рад, что любовь не окончательно убила в тебе чувство юмора, Тави. Октавиус. Такой ответ едва ли ее удовлетворит. Тэннер. Видимо, я должен ответить так: благословляю вас, дети мои, и будьте

счастливы! Октавиус. Я тебя очень прошу, перестань дурачиться. Это достаточно серьезный

вопрос, - если не для тебя, то для нас с ней во всяком случае. Тэннер. Ты отлично знаешь, что она так же свободна в своем выборе, как и ты. Октавиус. Она думает иначе. Тэннер. В самом деле? Интересно. А все-таки, чего ж ты от меня хочешь? Октавиус. Я хочу, чтоб ты со всей искренностью и серьезностью сказал ей свое

мнение обо мне. Я хочу, чтоб ты сказал ей, что вполне можешь доверить

ее мне, конечно, если ты действительно так думаешь. Тэннер. То, что я могу доверить ее тебе, явно не внушает сомнений. Меня

гораздо больше беспокоит вопрос, могу ли я тебя ей доверить. Ты читал

книгу Метерлинка о пчелах? Октавиус (с трудом сдерживаясь). Я не собираюсь сейчас беседовать на

литературные темы. Тэннер. Немножко терпения, Тави. Я тоже не беседую на литературные темы:

книга о пчелах относится к естествознанию. Это назидательный урок для

человечества. Ты воображаешь, что ты - поклонник Энн; что ты - охотник,

а она - дичь; что тебе надлежит ухаживать, добиваться, побеждать.

Глупец! Это ты - дичь, обреченная жертва. Не к чему тебе сидеть у