Человек, который построил Эдем

— Они уже понесли наказание, — парировал лидер профсоюза. — Я вкладываю огромные усилия в сохранение морального облика рабочих — и мне больно, когда они так деградируют. Но не будем об этом, мисс Лоренс. Ваши постановки заинтересовали нас, только поэтому мы согласились встретиться. У вас всего десять минут, чтобы рассказать нам, чего вы хотели — и две уже прошло.

— Я просто хотела, чтобы вы посмотрели мою пьесу.

— И о чём же она? — мягко поинтересовался Мэйсон, потирая холёные белые ладошки.

— Об изгнании из Эдема. И о том, стоит ли туда возвращаться.

— Я даже знаю, какие вопросы ты задашь. «Зачем нам стремиться обратно? Зачем нам гражданство и деньги? Неужели мы не можем жить в мире и согласии?» — мягко улыбнулся Мэйсон. Сабрина открыла рот и закрыла. — Надо же, я угадал!

— А, так вот к чему ты вела всё это время своими постановочками! — засмеялся Паркер, и тут же стал серьёзным. — Всё для того, чтобы твои зрители поняли — горбатиться на Приют бесполезно, не так ли? Но ты их переоцениваешь. Никто тебя не поймёт.

— Может и не поймёт головой, — произнесла Сабрина, — зато поймёт сердцем. Неужели вам самим не тошно находиться здесь? Мистер Паркер, вы же создали здешний филиал профсоюза! Наверняка вы хотели представлять интересы рабочих, спасти их от бессмысленной траты времени. Но теперь Торес вас сманил?

Мэйсон засмеялся долгим и протяжным смехом.

— Бедное дитя, — пробулькал он сквозь ржание. — Она так и не поняла.

— Моя милая принцесса, — начал Паркер, — у Дома Торесов никогда не было собственной армии. Зато всегда был профсоюз.

— Вы хотите сказать…

— …что мы личная гвардия директора. Случись что неприятное, не охранники будут расхлёбывать дерьмо, а мы. Ты, наверное, думаешь, что сможешь поднять народную волну негодования, образумить их…

— …повысить самосознание, — добавил Мэйсон, что-то считая в коммуникаторе.

— Да, и это тоже. Думаешь, ты первая? Да таких, как ты, дюжина наберётся. Революционеры хреновы, заступники за мир и порядок. Все вы об одном думаете — только о себе. Что, скажешь нет? Да если бы ты в Приют не угодила, плевала бы на рабочих, как и все остальные! А нам приходится с этим жить. Выживать. Гражданство? Деньги? Семьи всё это так и так сжирают. Этого не остановить, проще присоединиться.

— Торес говорил тебе о Келле? — спросил Мэйсон, отключая коммуникатор. — Она была такой же, как ты — выпустилась из Академии, совершила какой-то проступок, попала сюда вместо тюрьмы. Много что ей здесь не понравилось, но один плюс она нашла, закрутив роман с сааксцем.

— Тайреком Маутом, — тихо произнесла Сабрина. Она вспомнила рассказ Тореса. И она знала прекрасно, чем он заканчивался.

— А синегубый понимал: если его возлюбленная вдруг достигнет цели, то утопит весь Приют в крови, — сказал Паркер. — У неё почти получилось набрать людей. Бог видит — кто-то из моего профсоюза готов был к ней присоединиться, развалить нас изнутри. Но всё обошлось. И поверь мне, дитя, эта сучка действовала намного скрытнее, чем ты. Если бы не сааксец, мы бы узнали о восстании тогда, когда нас поставили к стенке. После Келлы мне конкретно пришлось ряды почистить от изменников. А ты… ходишь, ставишь пьесы. Несерьёзно это всё. Брось. Работай лучше, отвоёвывай себе место под солнцем. Там, глядишь, и гражданство получишь, заживёшь как нормальный человек.

— Тем более директор тебе много скидок и так сделал, — заметил Мэйсон. — Что, заметила, как охрана перестала тебя бить? У тебя блестящее будущее. Зачем тебе его разрушать?

— Потому что так будет правильно.

— Правильно? — толстяк Паркер покачал головой, из-за чего его лысина заблестела. — У меня в двух десятках помещений сейчас тренируются две сотни готовых к бою рабочих. Камеры за нами не следят, микрофоны не подслушивают. Ребят не волнует правильность. Прикажи я, они превратили бы это место в ад.

— И мы бы подняли своё восстание, — добавил Мэйсон, — но Торес понимает: мы мыслим одинаково. В нашем мире нет ничего правильного. Ты либо играешь с системой, либо система больше никогда не играет с тобой.

— Так что подумай хорошенько, дитя, — устало произнёс Паркер, вытерев лоб. — Взвесь всё. Тебе правда так нужны эти проблемы?

— Нет, — покачала головой Сабрина, лихорадочно продумывая варианты. — Но что насчёт пьесы?

Прихвостни Тореса переглянулись, и Мэйсон махнул рукой:

— А, чёрт с тобой. Показывай. Директор сказал больше тебя не ограничивать, так что поступай, как хочешь. Прошу только, не провоцируй никого. Подумай о себе и сестре. Как она расстроится, если тебя опять поколотят? Да и в конце концов, — бухгалтер наклонился вперёд и с улыбкой произнёс, — вдруг тебе всё надоест и ты решишь покончить с собой? Думаю, король примет такой вариант.

Сабрина почувствовала, с какой скоростью забилось сердце. «Ускориться бы и отделать тебя хорошенько», — с ненавистью подумала она. Но охрана вырезала всё её имплантаты. Без них она была обыкновенной девчонкой, всего лишь знающей, как хорошо драться. Одинокой, отрезанной от целого мира. Паркер кивнул, скорчив понимающую физиономию, и ретировался вслед за Мэйсоном.