Человек, который видел сквозь лица

– Так это ты его взял?

Я не отвечаю. Мое молчание интригует его.

– Откуда ты знал, что он мог быть здесь?

– А ты откуда? – спрашиваю я не моргнув глазом.

И снова умолкаю. Это молчание впечатляет его сильнее любых слов.

Момо скребет в затылке, вытирает щеки кулаком.

А у меня так бурчит в пустом животе, что боюсь, это услышит даже Момо. Он вопросительно смотрит на меня, словно хочет спросить: «Что дальше?» И я восклицаю:

– Ох, до чего жрать хочется! А тебе, Момо?

– Мне тоже.

– Может, поедим где-нибудь?

– О’кей.

– Только учти: я на мели, у меня ни гроша.

Просияв от радости – наконец-то он может продемонстрировать свое превосходство надо мной! – парень вытаскивает из кармана деньги.

– Нет проблем! Я хоть и потерял два дня у легавых, зато сегодня днем все наверстал.

И он гордо смеется. Я не спрашиваю, чем он торговал, – уверен, что не букетиками ландышей.

Мы осторожно вылезаем из контейнера и поднимаемся на откос, к шоссе. В траве у обочины нас ждет мотороллер.

– Давай садись.

Я сажусь на решетку багажника, и заднее колесо проседает под моей тяжестью. Момо жмет на газ, мотороллер трогается, вильнув пару раз из стороны в сторону, потом приходит в равновесие. Железные прутья багажника врезаются в мои тощие ягодицы, но я терплю, стиснув зубы.

Мы едем в Шарлеруа. Из окон солидных домов льется золотистый свет люстр; потолки скромных домишек кажутся зеленоватыми от неоновых трубок. Улицы несутся нам навстречу.

Момо ведет на предельной скорости, с единственной целью – произвести как можно больше шума; всякий раз, как мотор ревет особенно громко или взвизгивают шины, он довольно урчит.

Наконец мы тормозим перед ярко освещенной закусочной «Фоли-Кебаб, быстрая еда»; узкое помещение напоминает меч, воткнутый в фасад; у левой стены – длинный застекленный прилавок, за которым видна кухня; вдоль правой, напротив прилавка, – череда крошечных столиков, прибитых к стене. Под каждым из них – два табурета, означающих, что здесь едят парами. Зеленые стены оклеены большими выцветшими фотографиями блюд с указанием цен; цифры выписаны крупно, да еще и подчеркнуты. Хозяин – грузный, жирный гигант с багровой щекастой физиономией, увенчанной черным лоснящимся коком, в плотном фартуке от шеи до ног – стоит, облокотясь на прилавок, с утомленным видом человека, которого не держат ноги. Самая любопытная черта этого бугая, с его чисто мужской некрасивостью, – хорошенький крошечный ротик, губки бантиком – мечта любой женщины.

Момо проходит мимо него, словно не видит, и начинает изучать выставленные в витрине блюда.

– Ты что будешь? – спрашивает он.

– То же, что и ты.

Запах всего этого жарева – мяса и горячего масла – кружит мне голову, терзает желудок, вызывает обильную слюну. Кухонный чад действует на меня одуряюще. Я вот-вот упаду в голодный обморок. И в то же время возбужденно предвкушаю близкое наслаждение едой.

Момо тычет пальцем в выбранные блюда, все так же не глядя на хозяина, не произнося ни слова. Такое впечатление, что он перестанет себя уважать, если обратится к этому человеку; вероятно, он игнорирует его именно потому, что тот его обслуживает. Но жирный великан ничуть не обижается, напротив, вполне благожелательно задает вопросы, полагающиеся в таком случае:

– Вам какую приправу – горчицу, кетчуп?

Момо реагирует так раздраженно, словно толстяк сам обязан угадать, чего нам хочется. С какой стати четырнадцатилетний сопляк так грубо обходится с тридцатилетним мужиком?

А Хосин Бадави с сонным видом парит над плечом брата. По всей видимости, ему не так уж и хочется сопровождать нас. Пока мы ехали сюда, я наблюдал за Момо и убедился, что он до сих пор не заподозрил близкого присутствия своего умершего брата.

Мы садимся, ставим тарелки с едой на пластиковую столешницу, и я спрашиваю Момо:

– Ты его знаешь?

– Кого?

Я кивком указываю на хозяина, который вытирает пот со лба белой тряпицей.

– Этого? Нет.

По лицу Момо видно, что хозяин закусочной не стоит даже его взгляда.

– Это же турок, – презрительно говорит он. – Здесь все забегаловки принадлежат туркам. Так как же с ноутбуком Хосина – он у тебя?

Я жадно вонзаю зубы в сэндвич. Момо принимает мое молчание за подтверждение.

– Он тебе его доверил?

Снова молчу, и это сходит за второе подтверждение.

Момо принимается за свой кебаб. Хосин уснул у него на плече. Я гляжу на них обоих.

– А ты, Момо, – почему ты искал его в том контейнере?

– Да мы с Хосином всегда прятали в нем то, что не хотели показывать матери. Игрушки, которые сперли в магазине, порножурналы, гашиш, сигареты, подарки к ее дню рождения. Этим контейнером никто не пользуется, и мусор из него никогда не убирают.

Жареный картофель он хватает руками.

– Так что если брат и хотел оставить мне сообщение, то как раз там.

Его лицо мрачнеет, на глазах выступают слезы, он старается сдержать их.

Я же впал в такую эйфорию от обильной еды, что меня просто переполняет сочувствие к нему.

– Ты на него сердишься?

– За что?

– За то, что он пошел на это один и ничего тебе не сказал.