Человек неразумный

Наскоро приведя себя в порядок, они отправились на ознакомительную прогулку. Дорога к морю привела их в большой сказочный парк. Деревья – и местные и заморские – были высажены здесь будто случайно, образуя рощи, куртины, полянки и укромные закутки. В прудах плавали прекрасные чёрные лебеди и уродливые пеликаны, ужасно похожие на допотопных птеродактилей, а по низко склонённым стволам старых развесистых кипарисов разгуливали изрядно общипанные, но всё равно прекрасные павлины.

Гагринская бухта была опоясана роскошной набережной, выложенной панелями из светло-розового камня. От парка эту чудную каменную дугу отделял ровный ряд высоких пальм, вздымавших на толстых чешуйчатых стволах навстречу солнцу и морскому ветру веера своих гигантских перистых листьев. А рядом лежала и тихо дышала громада бескрайнего моря, сверкающего и манящего. На берег лениво накатывали невысокие светло-салатовые волны и бесшумно проваливались сквозь широкие поры галечника.

Молодые люди погрузились в тёплую сверкающую воду и, рассекая невысокие ласковые волны, бодро поплыли к линии красных буйков… Возвращались медленно, намеренно растягивая удовольствие от купания. Заломов не мог отвести глаз от Анны, от её улыбающегося лица, от капелек воды, прилипших к её совершенно чёрным от влаги бровям и ресницам, от румяных сверкающих щёк, от молодого гибкого тела, скользящего рядом в прозрачной воде. Вдруг она воскликнула: «Влад, взгляни на берег!». Да, пейзаж был великолепным. Он был многоярусным: выше уровня моря – ровный ряд прибрежных пальм, над ними – тёмно-зелёный массив деревьев парка, а ещё выше – широченный и высоченный горный склон, поросший густым сосновым лесом. Издали каждая сосновая крона казалась округлым синевато-зелёным комочком, и мириады таких плотно прижатых друг к другу комочков создавали иллюзию бархата, наброшенного на горный склон; и чем выше в гору забирались сосны, тем синее становился цвет того бархата. А над всей этой роскошью, в дымке едва различалась сливающаяся с небом, серовато-голубая громада Кавказа.

В состоянии экзальтации они вышли на берег и легли на горячую гальку. Странное, доселе незнакомое чувство неги и бездумия наполнило душу Заломова. Голос Анны вернул его в реальность:

– Дорогой, похоже, я малость проголодалась!

– Я тоже голоден как лев, – после небольшой задержки отозвался Заломов.

На северном краю парка, возле полуразрушенной крепостной стены молодые люди набрели на уютное кафе. Замшелые ветви старых развесистых кипарисов нависали над столиками, создавая атмосферу сказочной нереальности. Анна выбрала столик в самой тенистой, в самой романтичной части кафе. За соседними столиками сидели черноволосые носатые люди, звучала незнакомая речь, непривычно громкая и эмоциональная. Из динамика лились печальные восточные мотивы.

Утолив голод, они окончательно расслабились.

– Дорогой, – заговорила Анна, – у меня сейчас чувство, будто всё здесь мне ужасно знакомо. Почему? Неужели из-за того, что я побывала тут в восьмилетнем возрасте.

– Анечка, я никогда не был на Юге и даже не думал о нём, и Чёрное море до сих пор было для меня чисто географическим понятием. Но и меня не покидает странное, плохо выразимое чувство, будто я приехал, нет, будто я вернулся к себе домой. Эти изумрудные горы, сбегающие к лазурному морю, услаждают моё зрение. И этот тёплый, густой от влаги воздух, пропитанный запахами парка и моря, кажется мне фимиамом. И мои вкусовые сосочки в восторге от местной пищи.

– О, Влад, это твоя душа ликует, погрузившись в мир, где нет вражды и борьбы.

– И всё-таки, мне кажется, в этом чувстве дома что-то есть. Вспомни: первый и главный очаг земледелия располагался не так уж далеко отсюда – на Армянском нагорье, у истоков Тигра и Евфрата, примерно там, где, по мнению некоторых востоковедов, находился библейский рай. Исход людей из того рая-эдема начался около десяти тысяч лет назад, а уже через несколько сотен лет гены первых земледельцев достигли этих мест.

– Влад, я ужасно хочу спать, – Анна кокетливо зевнула. Заломов вспомнил, что в Новоярске уже давно наступил вечер, и сразу ощутил всю тяжесть своего утомления.

– Ну что ж? Пошли на свою квартиру в кавказском ущелье.

Было ещё светло, когда они повалились на койки, и вскоре Заломов погрузился в чёрный сон, лишённый сновидений. Последней в его сознании проскочила мысль: «Наши гены разлетелись из этого субтропического рая по всему миру, и теперь их уже никому и никогда не собрать».

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЕ ЧУДО