Человек неразумный

После обеда они спали, а около шести вечера снова пришли на пляж. Небо и море по-прежнему сияли синевой, шарф белых облаков по-прежнему облегал синевато-зелёный бархат горных плеч, но солнце уже клонилось к закату, и солнечная дорожка золотой лентой протянулась от горизонта до самого берега. Они вошли в эту полосу сверкающей воды и поплыли – каждый по своей солнечной дорожке – блаженно улыбаясь и глядя куда-то вдаль своими поглупевшими от счастья глазами. А после купания легли прямо на тёплую гальку и расслабились, убаюканные мерным дыханием моря и монотонным скрипом цикад. «Дорогой, не пропусти закат!» – воскликнула Анна.

Заломов повернулся на спину и обнаружил ряд изменений. Во-первых, изменились все краски: листва стала зеленее, горы синее, а берег и море приобрели розоватый оттенок. Во-вторых, над пляжем летали сотни крупных голубых стрекоз-дозорщиков из рода Anax, и, главное, солнце садилось в море, и его огромный оранжево-красный диск уже коснулся чистой линии горизонта. Далее всё развивалось с поразительной быстротой. Вот солнце погрузило в море свой нижний сегмент и слегка растянулось вдоль вертикали, как растягивается воздушный шар под тяжестью гондолы. Вот оно превратилось в сияющий купол гигантской огненной медузы; и вот, вся эта сотканная из багряного пламени махина то ли провалилась в море, то ли зашла за него. Берег сразу потемнел, и рои больших стрекоз куда-то пропали. И стало видно, как на освещённый горный склон снизу вверх набегает тень. «Тень чего? – спросил себя Заломов. – Не моря же, за которое зашло солнце?» Ответ был очевидным – это вверх по горному склону легко бежала тень Земли, тень его планеты. На мгновение Заломовым овладело чувство смятения перед колоссальностью масштаба явления. «Вот что важно, – прошептал он, – а все мои проблемы с Драгановым не более значительны, чем проблемы амбициозных тараканов, живущих в мешке из-под изюма и дерущихся за благородный принцип – у кого усы длиннее».

Они молча оделись и пошли домой. На площади Трёх граций заскочили в гастроном, чтобы купить продукты для ужина, а когда снова вышли на воздух, городок уже погрузился в кромешную тьму южной ночи. Навстречу им из Жоэкварского ущелья дул сильный тёплый ветер.

Их жилище после величественных картин природы показалось Заломову особенно жалким, но впереди был вечерний пир. Наконец стол был накрыт, и ароматное вино было налито в грубые видавшие виды гранёные стаканы.

– Дорогой, – сказала, улыбаясь, Анна, – давай вернёмся к вопросу о массовом производстве гениев в древнегреческих городках. Честно сказать, на семинарах по диамату мне тоже не раз приходило в голову: откуда взялись эти странные и такие ужасно умные философы? А сколько Древняя Греция породила замечательных драматургов, поэтов, ораторов, скульпторов, архитекторов! …

– О да. Любой из гениальной тройки – Эсхил, Софокл, Еврипид – не уступит Шекспиру. К тому же ты забыла об их великих историках, полководцах и политиках.

– Миленький, так это же чистое чудо! Откуда у них всё это?

– И главное, Анечка, откуда у них такой рационализм? Забавно, но по своему духу древние греки пятого века до нашей эры мне ближе, чем мои родные русские предпетровской эпохи. Когда читаешь историю Пелопоннесской войны, без конца ловишь себя на том, что воспринимаешь Фукидида как современника. Никаких богов, никакой болтовни о грехах, пророчествах и знамениях; всё просто и ясно, как статья политического обозревателя в современной газете. Жадные демократические Афины – США, а суровая Спарта – Советский Союз. А чего стоит атомная теория Демокрита в модификации Эпикура? Какой замечательный, почти современный, взгляд на мир: есть лишь пустота и летящие в ней атомы, которые время от времени совершенно беспричинно, изменяют свою траекторию.

Анна задумалась, глядя на побелённую стену, по которой ползали какие-то мелкие чёрные насекомые. Через пару минут она заговорила:

– Либо древние греки умудрялись учить своих детей творческому подходу, и тайна их преподавательской методики утрачена, либо они обладали повышенными (по сравнению с нами) прирождёнными творческими способностями. Первое объяснение выглядит весьма сомнительным. Я допускаю, что можно научить дисциплине мышления, но убеждена, что нельзя научить выдумывать. Фонтан наших идей питается от какого-то глубинного источника, по сути, неподвластного сознанию.

– Но если не воспитание, то тогда гены. Третьего вроде бы не дано.

– Выходит, что так, – неуверенно согласилась Анна. – А может быть, всё-таки есть что-то третье?

– Да едва ли, – серьёзно ответил Заломов и неожиданно добавил: – А теперь взгляни-ка на мой знак зодиака!

Анна проследила за взглядом Заломова и вздрогнула. Недалеко от двери по полу медленно полз, вероятно, привлечённый электрическим светом крупный скорпион совершенно чёрного цвета. Он полз прямо к их кроватям.

– Дорогой, что-то я малость растревожилась. Боюсь, это не к добру.

И хотя сказала это Анна с улыбкой, но в её голосе Заломов уловил тонкие вибрации иррационального страха.

ВСЕОБЩЕЕ ПОГЛУПЕНИЕ