Человек неразумный

Как ни странно, но через несколько дней им стала приедаться вычурная экзотика фешенебельного курорта, и их потянуло к местам, ещё не тронутым рукой искусного садовника. И тогда они припомнили свои дорожные впечатления перед въездом в Гагры: шоссе, парящее над бездной, белые скалы на дне пропасти и узкая полоска пляжа. Чтобы попасть на тот пляж, нужно было доехать на электричке до соседней станции «Гребешок», а потом пройти по туннелю, проложенному под полотном железной дороги. Таких туннелей было три, Заломов с Анной облюбовали для себя самый северный как самый романтичный. По ветхой деревянной лестнице они спускались в трёхметровый колодец, затем почти в полной темноте шли по длинному наклонному коридору, пробитому в скальной породе, и вдруг оказывались на пляже, в объятьях ветра и ослепляющего солнца.

Северную границу пляжа отмечала груда массивных надолбоподобных бетонных блоков, наваленных друг на друга для защиты железной дороги от штормов. В хаотичном нагромождении этих блоков была масса щелей и небольших гротов, в которых можно было прятаться от ветра, солнца и чужих глаз. В одном таком гроте, названном Анной «гнездом», они проводили бо

льшую часть времени. Приезжали в Гребешок рано утром, брали с собой хлеб, молодой кавказский сыр да пару пустых бутылок, которые наполняли вкуснейшей водой из родника, бьющего прямо из стены подземного прохода. После купания обсыхали и загорали, растянувшись на очень удобном для лежания мельчайшем галечнике чёрного цвета. Каждый камешек этого удивительного галечника величиной и формой более всего походил на крупное чечевичное семечко. В гнезде читали, философствовали и мечтали. Разговаривали громко, не опасаясь быть услышанными. Лишь чайки, наблюдали за ними с пиков на грудах бетонных блоков. Так продолжалось несколько дней, пока не произошло событие, вернувшее их с небес на землю.

Тот достопамятный день начался вполне обычно, если не считать появления в акватории Гребешка стаи дельфинов. Резвящиеся в какой-нибудь сотне метров крупные животные произвели на обоих изрядное впечатление. Особенно сильные чувства испытывала Анна. Широко раскрыв глаза, смотрела она на могучих красавцев, сотворённых морем, и на лице её был разлит восторг, смешанный с небольшой порцией ужаса. Впрочем, вскоре дельфины отплыли от берега, их треугольные акульи плавники какое-то время мелькали вдали и наконец исчезли. Будто очнувшись, Анна воскликнула с несколько наигранным энтузиазмом: «Дорогой, что-то солнце меня притомило, давай искупнёмся!».

На море стоял штиль, морская гладь так сверкала, что было больно глазам. Вода по контрасту с прогретым воздухом казалась прохладной. Немного поплавав, они вышли на берег и возлегли на россыпи окаменевшей чёрной чечевицы.

Эмоции, навеянные дельфинами, вскоре были забыты, и наша пара снова была готова размышлять о природе вещей.

– Влад, – начала Анна, – помнишь, когда-то мы с тобой болтали о рыбках, отправленных жестокой судьбой на вечное поселение в глубокую подземную пещеру. Там, в кромешной тьме, глаза беднягам были ни к чему, естественный отбор их, как говорится, в упор не видел, и потому ничто не мешало постоянно идущему мутационному процессу портить и портить гены, отвечавшие за качество зрения. Понятно, что в конце концов в той мрачной пещере возникла популяция совершенно слепых рыбок.

А теперь поговорим о мутациях, ослабляющих наш интеллект. По идее, естественный отбор должен их постоянно удалять. А если отбор прекратить? – Тут глаза Анны округлились от слегка наигранного ужаса, и она продолжила трагическим шёпотом: – то тогда средний интеллект человечества начнёт медленно, но неуклонно сползать назад к уровню наших жутких звероподобных предков. А может быть, отбор на повышение умственных способностей всё-таки продолжается?

– Боюсь, что нет. Загвоздка здесь в том, что типичная мутация, затрагивающая интеллект, понижает его на очень небольшую величину. А это значит, что типичный «мутант по интеллекту» выглядит вполне нормальным человеком, хотя у него безвозвратно повреждён какой-то кусочек ДНК, помогающий чуть лучше думать. Такого мутанта хорошо бы удалить, отбраковать. Но как его выявить? Представь, тебе дали журнал успеваемости сотни десятиклассников и попросили найти среди них носителя мутации, снижающей успеваемость всего на четверть балла. Согласись – сделать это невозможно. Казалось бы, и не стоит по этому поводу беспокоиться, но мягкие мутации, слегка снижающие интеллект, возникают снова и снова, и если с ними не бороться, то умственные способности людей будут медленно, но неуклонно ослабевать.

– Ну и как же ты прикажешь бороться с этими практически неощутимыми мутациями? – спросила Анна и почувствовала, что её охватывает благородное негодование. Она не хотела, чтобы человечество глупело. Уже не сдерживая гнева, она воскликнула: – Может быть, ты запретишь вступать в брак людям с умственным показателем ниже ста?!