Человек у руля

Никто из маминых коллег в «Подснежнике» на мистера Холта не жаловался. Никто не желал обсудить его мелочность и придирчивость, более того, мама находила, что остальные сотрудники считают его в высшей степени разумным начальником. Не то чтобы они с ним дружили, разве что после работы он мог посмеяться над анекдотом или отпустить ироничное замечание, но мистер Холт нравился людям, хотя и держал дистанцию.

По словам мамы, если бы она могла выговориться, поохать, пожаловаться или разнести его в пух и прах, ей, возможно, стало бы легче, но ничего такого она не могла и извинялась за то, что «тащит рабочие проблемы домой». Я не возражала, и Крошка Джек тоже, он предложил повесить фотографию мистера Холта на мишени для игры в дартс, но всем эта идея показалась слишком уж радикальной.

А вот сестра возражала. Заявила маме, что она является членом рабочего коллектива, а рабочему коллективу нужен руководитель. И для человека ее происхождения и воспитания, внезапно оказавшегося в роли подчиненного, естественно оказывать сопротивление, и ее нужно объездить как молодую лошадь. Возможно, именно этим мистер Холт и занимается, сказала сестра, а выглядит это придирками.

Однажды Дино заболел, и вместо него с мамой поехал мистер Холт. Это был худший день в ее жизни, хуже, чем все дни, когда она являлась в суд, хуже, чем кошмарные дни, которые она проводила в постели, наевшись таблеток, хуже, чем школа и все прочее. Мистер Холт сидел на месте пассажира в мертвой тишине, глядя на приборную панель, пока мама ехала по маршруту, стараясь при любой возможности использовать ручник. Вечером маме пришлось принять две таблетки аспирина и подогретый виски, чтобы разогнать головную боль, мучившую ее весь день. Этот день, сказала она, был длиннее недели, а мы заметили, что именно так мы себя чувствуем, когда посещаем папин дом, и что в этом нет вины мистера Холта (или папы), а виной всему напряженная ситуация, не позволяющая расслабиться.

Мы попросили в деталях рассказать, как прошел день. Мистер Холт настоял на том, чтобы они толком пообедали, и ей пришлось сесть с ним и сжевать початок кукурузы, да еще с сыром, причем мистер Холт жевал крайне медленно. Он заставил ее заправиться перед возвращением в автопарк. Он заставил ее оставить новые прайс-листы в каждом пункте и, хуже того, болтал со всеми клиентами, расспрашивал, устраивает ли их качество обслуживания.

– А друг с другом вы разговаривали? – спросила сестра.

– Чуть-чуть, – ответила мама. – Я сказала ему, почему пошла работать в «Подснежник».

– Надеюсь, ты не сказала, что из-за денег, – всполошилась сестра.

– Я сказала, что пошла работать в «Подснежник», потому что мы потерпели крушение, – сказала мама.

– Потерпели крушение? – спросили мы.

– Сошли с рельсов в результате катастрофы, но теперь я вернула контроль над ситуацией.

– Встала у руля, – подсказала я.

– Ну, так я не выразилась, но да, – согласилась мама и пошла звонить Дино.

К этому времени сестра уже знала о моей дружбе с Мелоди и относилась к ней вполне спокойно. Они питали друг к дружке взаимное, хотя и несимметричное уважение. Сестре нравилась Мелоди, но она чуточку презирала ее желание выглядеть лучше, чем есть, и ее попытки вести себя как истинная леди. А Мелоди восхищалась моей сестрой безусловно. Думаю, потому, что я восхищалась сестрой именно так (безусловно), а подобное отношение заразительно. Я вовсе не нахваливала постоянно добродетели сестры, но мои рассказы о ней восхищали Мелоди. Например, как сестра спасла жизнь утенку или как у нее хватило смелости пожаловаться на буфетчицу, которая обозвала девочку с «ленивым глазом» Наполеоном.

Но после переезда в микрорайон «Платаны» наша дружба вступила в пору испытаний. И причиной тому было не разделившее нас расстояние, а мое непонимание, зачем нужны модные аксессуары, у Мелоди же как раз началась модная фаза – она вечно носила дамскую сумочку и бусы, которые, как она заявляла, отвлекали внимание от проглядывающих вен на ее груди. Сумочки и бусы сигнализировали мне, что наша дружба под угрозой. Последней каплей (в переносном смысле) стало матерчатое ведерко с бамбуковыми кольцами вместо ручек, которое Мелоди вдруг стала повсюду таскать с собой. Больше всего меня раздражала ее привычка то и дело просить: «Не могла бы ты взять на минутку мою сумку?»

Дело в том, что с этим ведерком у нее не получалось сделать ничего, что требовало двух рук, поскольку ручки-кольца были слишком маленькие и не влезали на локоть. И вот я снова и снова держала ведерко, пока она завязывала шнурки или открывала калитку. И не то чтобы внутри лежало что-то ценное, вроде шоколадки или перочинного ножика, ведерко ничего не весило, было легкое как перышко. Сумочка эта, как и многие предметы женского гардероба, напоминала неудобный маскарадный реквизит.