Человек войны

Начальство, конечно, истинный подтекст раскусило. Не пальцем деланное. Виду, однако, не показало. Не пойман – не вор. Как в той пословице. Но зуб на «контингент» нарисовало и отыгралось, когда случай подвернулся, да с довеском. Правда, Олег Васильев вообще ни к каким делам причастен не был, да и не заваривалось в тот период в лагере никакой бузы. Просто решили начальники, что давненько они не доказывали вышестоящим товарищам от какого коварного и опасного врага Отчизну оберегают. Вот и решили оправдать перед державой свое казенное существование и численность немалую.

Настроили соответственно вохру. А той два раза говорить не надо: вывели студеным утром подальше за зону Олега и еще несколько зекачей – кандидатов на скорое освобождение (якобы этап в другой лагерь) – и в упор расстреляли. Убиенным в теплые еще руки вложили оружие, а потом объявили: «Пытались завладеть и бежать. Попытка пресечена охраной».

Дим со временем узнал, что подобные провокации с «без пяти минут вольными» повторялись неоднократно и в разных лагерях. Уж больно выгодное это дело и для начальства, и для системы. Ведь как не поверни, сразу двух зайцев убивали: и звезду себе на погон, и на воле без очередной партии отбывших срок «врагов народа» воздух чище.

Впрочем, чаще случались расправы и по более мелкому, бытовому расчету. Но оттого, кстати, еще более страшные и позорные. Трудился у «Вавилова» в бригаде хлопчик с Украины по фамилии Петренко. Подходит как-то после работы и бубнит на ухо:

– Слышь, бригадир, я тут земляка встретил, с одного села мы. Вон он на вышке топчется.

– Ну и что?

– Та, когда стемнеет, я до него схожу. Може, он хлеба дасть.

Дим, уже ученый, строго его одернул:

– И не вздумай! Не ходи! В бригаде и хлеб, и другая жратва имеются.

А тот все свое:

– Та може он и табачку дасть. Про моих шо нибудь раскажэ.

– Баста! – закрыл тему Дим. – Даже из головы выбрось!

Не послушался Петренко. Ночью тайком ушел, когда все уснули. Узнали о том чуть позже, когда проснулись от звуков стрельбы на «запретке». И уж на рассвете, когда на развод выгоняли, смотрят – лежит у проволоки Петренко. Свежий снежок лицо припорошил и не тает…

А случилось все так. Они с вертухаем действительно односельчанами оказались. Когда-то за одной дивчиной ухаживали. Вертухай земляка среди зекачей первым приметил. И, подловив момент, дал знак: приходи, дескать ко мне на пост. Покалякаем без лишних глаз. Петренко, дурень, ночью к нему и побежал.

Тот его окликнул, опознал, а потом – уж близ «запретки» – хлобысь с первого выстрела. А затем еще два, но только в воздух… Командирам доложил честь по чести: бросился, мол, на него нарушитель, пришлось применить оружие. Сначала стрельнул два раза в воздух. Потом уж – на поражение.

Получил вскоре «герой» награду - отпуск на родину, туда, где не дождавшаяся Петренко дивчина жила в тихом закарпатском селе у Черемоша.

Были, впрочем, случаи и иного порядка. По лагерному – «кипиш». Как-то зимой, после утренней побудки, бригады первой очереди двинули на завтрак. Прихрустели к столовой (была оттепель), а на ее крыльце заведующий «Хряк» с штатными придурками переминаются. И какие-то не такие.

Хряк заорал:

– Бугры ко мне! Остальные на месте!

Бригадиры на крыльцо и заведующий пригласил их за собою, испуганно озираясь. В варочном цехе в одном из котлов с теплой водой сидел голый повар.

– Хавайте меня, братва, – обратился к вошедшим и заплакал. – Я всю утреннюю закладку пробурил вместе с хлебом.

Потемнели лицами бугры, переглянулись, а потом шлеп ему клешни на башку и притопили.

– Что будем делать мужики? – прохрипел бледный Хряк, когда повар перестал булькать.

– Иди, сука, объясняйся сам, мы не при делах! – буркнули те.

И все заспешили назад к ждущим завтрака бригадам. Когда заведующий сообщил, что и как, все густевшая толпа возмутилась.

– Порвем на куски падлы..! удавим..! мать – перемать!! – зашумела она, и тут же материализовался вооруженный конвой:

– В чем дело?!

Видя, что пахнет жареным, доложил начальству, и то примчалось во главе с самим «хозяином».

Разобравшись, что к чему, майор обещал выдать сухпай, приказав всем следовать на работу.

Серая масса молча села на снег, отказавшись повиноваться. И не помогли ни угрозы новых сроков, ни автоматные очереди в воздух. На развод пошли спустя два часа, получив горячий завтрак.

А в соседнем лагере вообще произошло из рук вон выходящее. Для продолжения службы после училища, туда прибыл молодой лейтенант, назначенный начкаром. На первой же выводке заключенных в лес он обратил внимание на сачкующих воров, разведших на полянке костер и принявшихся играть в карты.

– Что за хрень? – кивнув на них, поинтересовался у сержанта-сверхсрочника.

– Так всегда было!– отрапортовал тот. – Авторитеты в зоне не работают.

– Вот как? – хмыкнул лейтенант/

Они вместе направились к отдыхающим.

– Встать! Почему не рубите лес?! – остановился офицер перед ворами.

Отложив в сторону карты, те неспешно поднялись, переглянулись, а потом один сказал:

– С работы кони дохнут, гражданин начальник.

И харкнул на снег, самоутверждаясь.