Челтенхэм

Комната оказалась не комната, а целый зал – камин из дикого камня с вертелом, неохватная балка под потолком, длинный стол на массивных ножках дорогой работы, скамьи, кресла иноземного дерева и лестница с точеными перилами на второй этаж.

– Эй, хозяева, – позвал Ричард, стоя у огня и силясь развязать заледеневший узел шарфа на горле, он знал, что его голос пронизал сейчас всю эту храмину, как она ни велика, до последнего уголка и закутка. – Быстро мне чего-нибудь согреться.

– Добрый вечер, сэр рыцарь, – ответил приятный женский голос у него за спиной. – И нечего так кричать.

– Добрый вечер, хозяйка. – Ричард совладал наконец со столь нелюбимыми шерстяными хвостами и, не оборачиваясь, протянул пальцы к огню. – Простите за шум. Я совершенно окоченел. Как вас зовут?

– Интересные у вас манеры, сэр рыцарь, – насмешливо отозвалась хозяйка. – Сразу узнаешь англичанина. В этом доме, сэр, мужчинам положено представляться первыми. Если, конечно, вам нечего бояться.

Ричард наконец повернулся. Перед ним стояла еще совсем юная девушка в платье со сложной рельефной вышивкой и меховыми вставками, у нее были громадные, широко расставленные серые глаза, нос со странной, низко посаженной горбинкой и очень высоко вырезанными ноздрями, а волосы… Такого невероятного изобилия Ричард еще не встречал. Неприкрытое буйство, казалось, волосам явно тесно на столь миниатюрной головке, и отчаянная эта грива была еще и пегой, среди темной массы попадались и странно светлые, и едва ли не рыжие пряди, и седые; множество гребней, заколок и шпилек пытались сдерживать всю эту роскошь хоть в каких-то рубежах, что выходило не везде и с трудом.

– Ага, – сказал Глостер, оценив внешность собеседницы и начав сматывать с себя злополучный шарф. – Уж простите иноземцу его манеры, хозяюшка. У меня много имен. Я Ричард Длиннорукий, некоторые произносят как Долгорукий, я же Ричард Губастый, я не обижаюсь, еще говорят – Горбатый Дик, вот это уж не знаю почему. Да, не путайте с маркграфом Ричардом, он тоже Длиннорукий – я с ним не знаком и даже толком не знаю, что такое маркграф, у нас в краях такие не водятся. Приехал я в Шотландию с некой целью, а вообще я странствующий рыцарь, ищу работы и достойного господина.

Тут он с кряхтением полез из куртки.

– Владею всеми видами оружия и особенно хорош в поединке на мечах, ученик прославленных авторитетов. Разбираюсь в лошадях и осадных машинах, также недурно танцую и знаком с музыкой, играю как на рояле, так и на клавесине, еще на гитаре, банджо и мандолине, у меня абсолютный слух, я пою и могу обучать пению.

Не прерывая речи, он потащил через голову свитер.

– Еще обучался медицине, лечу людей и животных, знаток анатомии и хирургии, мастер иммерсионного масла и гематоксилина. Знаток каллиграфии – тупоконечное перо, готический и романские шрифты с листа без разметки… Разбираюсь в литературе, современной и всякой иной, сочиняю на заказ лэ – простые и двойные, в манере Гийома де Машо, сонеты по итальянской схеме и всякой иной, то же и рондели – берусь соперничать со Стефаном Маларме и Карлом Орлеанским.

Он распустил ремни, со стуком бросил на стол перевязь с мечами, сел и, постанывая, взялся за сапоги.

– М-м-м… Впрочем, не скрою, что не поклонник куртуазности, как поэтической, так и в прозе, все эти molt tre’s doucement la salue меня нисколько не привлекают, и вообще не люблю гламура. Да, еще говорю и пишу почти на всех европейских языках и единственно, о чем сожалею, это о том, что не могу приветствовать вас на гэльском. Я удовлетворил ваше любопытство? Согласно правилам этого дома? Если да, то как же все-таки вас зовут?

– Вы не одиноки, сэр Ричард, – отвечала хозяйка в задумчивости. – Во всей Шотландии едва ли наберется десяток людей, способных грамотно изъясниться по-гэльски… Я Алисия Джингильда Бэклерхорст, графиня Эдинбургская, колдунья в изгнании.

Сапог выпал у Глостера из рук, удивительная нижняя губа оторопело повисла, а брови поднялись знаменитым «домиком», пустив по лбу три глубокие складки.

– Леди Алисия, не шутите так, – попросил Ричард. – Быть не может. Вы действительно сестра великого завоевателя Шелла Бэклерхорста?

Хозяйка залилась очень милым смехом.

– Вы и впрямь начитались рыцарских романов, сэр Ричард. Мой брат – французский ботаник, он там обучался разным философиям и классификациям. Шелл умеет держать в руках увеличительное стекло, но вряд ли что-то еще.

– Дайте срок, – пробормотал Ричард.

Он встал, выставил вперед одну ногу в носке, вторую немного согнул в колене, правую руку приложил к сердцу, левую, растопырив пальцы, отнес в сторону, подбородок же картинно уронил на грудь.

– Ваше сиятельство. Ричард Плантагенет, герцог Глостерский, граф Йоркский, ваш покорный слуга.

Джингильда немного помолчала, потом со вздохом произнесла:

– Первое представление мне понравилось больше.

Появилась девушка с подносом, на котором шипела яичница с беконом, салат, бутылка и пузатый бокал. Глостер навалился на еду, соблюдая, однако, всю возможную учтивость.