Читаем Черчиль полностью

Такая известность его заботы немного помогла ему на высшем уровне. В итоге Черчилль знал, что ему придется немало намаяться с адмиралами и жить так, как от него ожидали. Встреча КОИ 23 августа, которая ускорила его назначение, обнаружила неспособность (произрастающую из недостатка желания), при возникновении необходимости, переправить шесть дивизий во Францию. Казалось необходимым создать Военно-морской штаб, но он встретился с противодействием пожилого Первого лорда по морским делам, сэра Артура Уилсона. Черчилль решил убрать Уилсона с поста, но вопрос такой замены немедленно привел его к проблемам власти и ответственности. Он решил, что необходим Военно-морской штаб, и, по трем отделениям, он должен был действовать под началом Первого лорда по морским делам в начале 1912 года. Тем не менее вопрос стоял шире. До какой степени гражданский министр способен будет принять на себя его ответственность? Черчилль ясно дал понять, что не передаст адмиралам столько власти в принятии решений, сколько они надеялись получить. Не было необходимости говорить, что Черчилль не принимал таких решений с кондачка. В течение нескольких предыдущих лет он завязал замечательные дружеские отношения с такой деятельной фигурой, как сэр Джон Фишер, от которого он также перенял по мелочам многие взгляды изнутри на проблемы Королевского ВМФ. Думать о том, чтобы вернуть его на замену Уилсону, было искушением, но Черчилль понимал, что это не тот человек, чтобы играть вторую скрипку. В дополнение к этому, назначение Фишера только разбередит старые раны и обновит вражду с его оппонентами. Черчилль решил назначить Первым лордом по морским делам сэра Френсиса Бриджмана, и принца Луи Баттенбергского — Вторым лордом, имея в виду перспективу их замены, которую утвердил лишь на следующий год. Эти и другие решения пополняли все увеличивающийся список адмиралов, пребывавших не в духе. Поскольку была общая критика, она основывалась на том факте, что Черчилль казался принимающим скоропалительные решения о людях, и без соответствующего расследования.

Безжалостная перестановка военно-морским министром руководства ВМФ была пока что самым заметным проявлением власти в его карьере. Его дерзость могла рикошетом ударить по нему самому, если ему не удастся убедить как его коллег, так и широкую публику, в том, что флот находится в безопасности. Он определенно выбросил за ненадобностью свое прежнее противостояние расходам на ВМФ. Когда он менял позицию, казалось, он делал это скорее эффективным скачком, чем ненавязчивой переменой. «Сам характер немецкого флота, — говорил он Комитету по обороне империи 11 июля 1912 года, — показывает, что он был создан для агрессивных и оскорбительных действий самого широкого характера в Северном море и Северной Атлантике». На публике, в Глазго и где бы то ни было, он подчеркивал, что британский военный флот был необходимостью, германский же нет. Это была постоянно повторяющаяся тема, хотя он так же безуспешно вынашивал идею «военно-морского праздника». Морская политика неизбежно взаимодействовала с внешней политикой, и в общем Черчилль был согласен с широкими линиями, предложенными Греем. Он хорошо знал о планируемом в 1912–1913 годах размещении британских войск от Средиземного до Северного моря. Как министр иностранных дел делал это по всеохватывающему кругу политических вопросов, Черчилль старался отыскать такое устройство дел, посредством которого британские и французские военно-морские силы будут взаимодействовать в случае войны; обещания, что Британия немедленно вмешается, дано не было. Однако на будущее он тоже готовил некоторые «обязательства чести».

Это были широкие стратегические вопросы, но война могла быть выиграна или проиграна из-за мелочей. Именно из-за того, что он погрузился в них до необыкновенной степени, в его записях присутствовали особые похвала и критика. На генеральном уровне о нем можно было сказать, что он ввел ту степень срочности, которая ранее была упущена. В частности, он мог требовать предоставления кредита на постройку быстроходных боевых кораблей с пятнадцатидюймовыми орудиями на борту, жизненно необходимых для флота. Он так же быстро понял необходимость замены кораблей с угольными топками на дизельные, и, через Англо-Персидскую нефтяную компанию, обеспечить источник заправки. С позиций бюджета, недочеты британских снарядов, торпед и артиллерии отчасти вообще могли быть отнесены к его желанию поскорее увидеть продукцию на испытаниях. Военно-морской штаб едва ли встанет с кровати, пока не грянет война, — но это была вина не Черчилля.

Перейти на страницу:

Все книги серии След в истории

Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого
Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Прошло более полувека после окончания второй мировой войны, а интерес к ее событиям и действующим лицам не угасает. Прошлое продолжает волновать, и это верный признак того, что усвоены далеко не все уроки, преподанные историей.Представленное здесь описание жизни Йозефа Геббельса, второго по значению (после Гитлера) деятеля нацистского государства, проливает новый свет на известные исторические события и помогает лучше понять смысл поступков современных политиков и методы работы современных средств массовой информации. Многие журналисты и политики, не считающие возможным использование духовного наследия Геббельса, тем не менее высоко ценят его ораторское мастерство и умение манипулировать настроением «толпы», охотно используют его «открытия» и приемы в обращении с массами, описанные в этой книге.

Генрих Френкель , Е. Брамштедте , Р. Манвелл

Биографии и Мемуары / История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Мария-Антуанетта
Мария-Антуанетта

Жизнь французских королей, в частности Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, достаточно полно и интересно изложена в увлекательнейших романах А. Дюма «Ожерелье королевы», «Графиня де Шарни» и «Шевалье де Мезон-Руж».Но это художественные произведения, и история предстает в них тем самым знаменитым «гвоздем», на который господин А. Дюма-отец вешал свою шляпу.Предлагаемый читателю документальный очерк принадлежит перу Эвелин Левер, французскому специалисту по истории конца XVIII века, и в частности — Революции.Для достоверного изображения реалий французского двора того времени, характеров тех или иных персонажей автор исследовала огромное количество документов — протоколов заседаний Конвента, публикаций из газет, хроник, переписку дипломатическую и личную.Живой образ женщины, вызвавшей неоднозначные суждения у французского народа, аристократов, даже собственного окружения, предстает перед нами под пером Эвелин Левер.

Эвелин Левер

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

40 градусов в тени
40 градусов в тени

«40 градусов в тени» – автобиографический роман Юрия Гинзбурга.На пике своей карьеры герой, 50-летний доктор технических наук, профессор, специалист в области автомобилей и других самоходных машин, в начале 90-х переезжает из Челябинска в Израиль – своим ходом, на старенькой «Ауди-80», в сопровождении 16-летнего сына и чистопородного добермана. После многочисленных приключений в дороге он добирается до земли обетованной, где и испытывает на себе все «прелести» эмиграции высококвалифицированного интеллигентного человека с неподходящей для страны ассимиляции специальностью. Не желая, подобно многим своим собратьям, смириться с тотальной пролетаризацией советских эмигрантов, он открывает в Израиле ряд проектов, встречается со множеством людей, работает во многих странах Америки, Европы, Азии и Африки, и об этом ему тоже есть что рассказать!Обо всём этом – о жизни и карьере в СССР, о процессе эмиграции, об истинном лице Израиля, отлакированном в книгах отказников, о трансформации идеалов в реальность, о синдроме эмигранта, об особенностях работы в разных странах, о нестандартном и спорном выходе, который в конце концов находит герой романа, – и рассказывает автор своей книге.

Юрий Владимирович Гинзбург , Юрий Гинзбург

Биографии и Мемуары / Документальное
Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное