Черчиль

В противоположность этому, в Олдершоте Уинстон был сам по себе, вне внимания кембриджских профессоров. Правда, после смерти лорда Рандолфа его мать относилась к своим родительским обязанностям более серьезно, но и она не смогла обеспечить сыну необходимое восприятие политических событий, хотя светская жизнь, которую она вела, и соответствующие связи могли обеспечить ему больше контактов. Отец, разумеется, уже не мог помочь, да и при жизни он никогда не помогал сыну приобрести политическое чутье. Парадокс заключался в том, что в мире политики Уинстона воспринимали все еще как сына своего отца. Он не мог избавиться от этого наследства, но, тем не менее, не мог и обойтись без него. И трудно было решить, попытаться затмить своего отца или выпутаться из тенет этого образца. Кем был Рандолф — везунчиком или неудачником? Трудно представить. Трудно представить, что Уинстону не было известно, до какой степени загадочным и, возможно, абсурдным до сих пор считался в политических кругах его безропотный уход в отставку в 1886 году. Все еще сохранялось смутное подозрение, что Рандолф был «слегка не в себе». Всем также было хорошо известно, что брат Рандолфа, Джордж, 8-й герцог Мальборо, умер в 1892 году в возрасте 42 лет. Современникам также было известно, что в стиле жизни родителей Уинстона не было ничего, вносящего уют и спокойствие в противовес нестабильности, которая могла быть наследственной чертой. Его собственные школьные наставники свидетельствовали, что сам Уинстон мог быть брюзгливым и отчужденным, и даже, в отдельных случаях, откровенно гадким. Принимая во внимание эти заключения, нельзя удивляться тому, что Уинстон говорил об «ожидании», прежде чем с головой погрузиться в политику. Равно как и не удивительно, что мысль об ожидании ему не слишком нравилась. Что бы там еще он ни унаследовал, но нетерпеливость унаследовал, и с тех пор, как пошел в армию, мог хотя бы повидать свет.

Армия и журналистика

Время жизни Черчилля (1874–1965) фактически совпало с исполненными драматизма расширением и сжатием Британской империи. 1870 и 1880 гг. ознаменовались значительным увеличением территории Африки, находящейся под более или менее непосредственным управлением Британии. В самой сути своей, власть Британии была имперской. Перед тем, как отправиться в Сэндхерст, Уинстон побыл немного в Швейцарии и был заинтригован языковым разнообразием в этой стране, но Швейцария далеко не определяла расстановку сил в Европе. Он не предпринимал традиционного «большого турне» и не смог лично ознакомиться с великими европейскими государствами. Его вполне устраивали скромные знания их истории, почерпнутые в школе. На стене его классной комнаты в Харроу висела очень хорошая карта Европы. Европа практически не затрагивалась при обсуждении картины «возвеличивания Британии» и ее дальнейших судеб. Дженни Черчилль могла быть поглощена британской сценой, но никогда не забывала, что она американка. Ее сына мучил зуд собственного открытия Америки. Когда Уинстон объявил, что собирается использовать свой первый длительный армейский отпуск на то, чтобы посетить «Америку и обе Индии», она была вынуждена использовать как финансовые источники, чтобы визит состоялся, так и рекомендации влиятельным людям Нью-Йорка. Один из них, Бэрк Кокрейн, распалил воображение Уинстона тем, что распространялся о преимуществах красноречия.