Черчилль. Молодой титан

Но известие о достигнутом соглашении поступило к забастовщикам города Лланелли в Уэльсе слишком поздно. Они остановили трамвай, напали на водителя, а затем вступили в драку с войсками, которые пытались остановить их. Двух забастовщиков застрелили. Трое других погибли при взрыве на атакованной ими станции, где они подожгли депо, в котором хранился динамит, предназначенный для прокладки железнодорожных путей. От взрыва этого динамита содрогнулся весь город, а многие забастовщики получили ранения. Несколько невинных гражданских лиц, в том числе три женщины, тоже были ранены. Беспорядки продолжались несколько часов, и один из местных торговцев, бакалейщик, лишился почти всего, когда его лавка была разграблена.

Владелец газеты Джордж Риддел — близкий друг Ллойд-Джорджа и его финансовый гарант, заметил в дневнике, что во время забастовок Черчилль метался между желанием проявить сдержанность и побуждением к бою. «Положение министра внутренних дел обязывает его действовать безотлагательно, что не отвечает его внутренним устремлениям. И это серьезное внутреннее разногласие. Невозможно не заметить, что ему приходится стискивать зубы. Но как человек военной закалки, он все же предпочитает действовать самыми жесткими способами, чтобы предотвратить дальнейшие рабочие волнения».

Ллойд-Джордж беспокоился о том, что Черчилля, как министра внутренних дел, сделают ответственным за чрезмерное применение силы. Другие либералы открыто возмущались по этому поводу. Вайолет Асквит слышала некоторые недовольные высказывания, касающиеся силового ответа Черчилля на забастовки, и прекрасно понимала, почему либералы были «столь критично настроены и обеспокоены». На старости лет она объясняла это так: «Конечно, они осознавали, что его действия были верными и отвечали сложившейся обстановке, но они не могли ему простить того жара, с которым он это делал… Но ведь Уинстон никогда ничего не делал наполовину. С такой же страстью и энтузиазмом он вел мирные переговоры — чему я сама была свидетелем».

Вопрос вставал таким образом: следует ли Черчиллю вести соглашательскую политику — ради того, чтобы сохранить расположение либералов, зато тем самым причинить вред большому числу людей в стране, если беспорядки будут продолжаться. Не считаясь с тем, кто выступал в роли противника — упрямые представители палаты лордов или бесчинствующие рабочие, — он всегда действовал самым решительным образом, как написала Вайолет, «с пылом и жаром». Но его энтузиазм, с которым он бросался в бой, не разделяли многие умеренные и более хладнокровные либералы. По степени внутреннего накала ему не уступал, пожалуй, только Ллойд-Джордж, но тот обычно приберегал его для выступлений, в поступках это почти не проявлялось. Уинстон сохранял жар в груди и когда произносил речи, и когда наступало время действовать.

Точно так же он не юлил, пытаясь оправдаться, когда выступил 22 августа в палате общин. «Политика, которой мы тщательно следовали, — сказал он, — требовала посылать столько солдат, чтобы не возникало сомнений относительно очевидной способности властей установить порядок… Четыре или пять человек были убиты военными. Палата знает об этих случаях, повсюду упоминаемых сегодня. Их мучительный эффект еще свеж в нашей памяти. Что не осознается, и что следовало бы принимать в расчет, так это то, как много жизней было спасено и как много трагедий и человеческих страданий предотвращено».

Черчилль становился все более решительным к концу забастовок, потому что в июле и августе вспыхнул серьезный внешнеполитический кризис. В то же самое время, когда британское правительство боролось с лордами и рабочими у себя дома, немцы решили вмешаться в ситуацию в атлантическом порту Агадир в Марокко, к юго-западу от Марракеша. 1 июля 1911 года «Пантера» — немецкая канонерская лодка, вооруженная только двумя небольшими четырехфунтовыми орудиями, — вошла в вышеупомянутый марокканский порт с заданием защитить германские торговые интересы [51]. На самом деле там находился только один молодой гамбургский торговец, господин Вильберг, который даже не понимал, какого рода помощь ему требуется, но, получив соответствующие инструкции, вышел встречать канонерку. Он стоял на причале в белом костюме и махал рукой, чтобы соотечественники обратили на него внимание и «спасли» [52].