Через двадцать лет (СИ)

Секунды шли, дыхание понемногу выравнивалось. Сгиб локтя в какой-то момент успокоился, перестав ныть под слоями бинта. Лица однокурсников и множество вопросов смазались, отступая на шаг, а то и два. Джим знал, что нужно действовать, не пялясь на очертания синих печатей и подписей. Знал, что так будет спокойнее, ненадолго. Но медлил. Дивясь себе, стоя возле стола и ничего не предпринимая, он медлил. А затем, точно вняв беззвучному зову, сложил справку пополам и вернул к бумагам. Пальцы неторопливо прошлись по уголкам – порвать всегда можно, верно? Через десять минут, например. Через день. Или два.

- Я к тебе вернусь, учти, - сказал Джим, бросив последний взгляд на документ и задвигая ящик обратно.

* * *

- Мистер Роджерс, если мы оба станем молчать, как в прошлый раз, толку не будет.

- Тогда я не молчал. Я рассказал всё, что мне велели сообщить родители.

Кабинет доктора Китинг, специалиста по психологии, не поражал воображение. Стол, кресла, драпировки на окне – всё умеренно-спокойное. В углу – такой же умеренный шкаф и многорогая вешалка с отделениями для зонтов. На стенах – рамки с дипломами и парой фотографий. Наверное, это выглядело прелестно или даже стильно, но Джим не обращал внимания. Он не представлял, что отличает стильных психологов от прочих, и вообще испытывал неловкость, сидя перед женщиной, которой должен вещать о проблемах. Мало того, что она – женщина, так ещё и едва ли старше его матери. Это казалось неправильным и пошлым.

Первые два сеанса походили на попытку ответить невыученный билет, сгорая со стыда. Кристин Китинг слушала череду бестолковых фраз и затяжных пауз, наверное, только благодаря силам свыше делая из них какие-то умозаключения. Джим не чувствовал пользы от беседы, но послушно воспроизводил недавние и не очень события жизни. Реакцию однокурсников, роман с Луизой и туманные перспективы. В последних он не нуждался, а сегодня, в свой третий визит, делал больше пауз и пытался понять, насколько хватит несчастного психолога.

Доктор Китинг, однако, несчастной себя не считала.

- Мне нужны вы сами, Джеймс, а не родители; ваше личное «Я», готовое отдавать и получать взамен. Вам трудно, но, пока готовность не станет полной, мы не поймём друг друга. Это как гипноз – пока не захотите поддаться, ничего не выйдет.

- Серьёзно? – уставился он на Кристин. - В смысле, про гипноз…

Женщина кивнула.

- Абсолютно, но он всё равно не по вашей части.

Джим фыркнул, откидываясь на спинку кресла. Ощущение маленьких глупостей проявлялось, когда он сидел вот так, на умеренно-страшных бархатных подушках. Доктор Китинг внимательно наблюдала за реакцией и иногда, казалось, читала мысли пациента прежде, чем тот их озвучивал. Наверное, она всё-таки была хорошим психологом.

- Я вчера едва не порвал справку о смерти, - внезапно заговорил Джим, - ну, ту, выданную в госпитале. Руки не дошли разобраться с ней раньше, а тут вдруг появилась возможность, но я… не смог.

- Не смогли или не захотели? – решив, что пришла пора заняться чаем, Кристин встала и подошла к столу – там, на подносе разместилось всё необходимое. Молодой человек пожал плечами.

- Не вижу разницы. Может, было лень возиться с проклятой бумажкой, или я ещё не оправился от шока, или придумываю себе отговорки, или…

- …Или «проклятая бумажка», как вы выразились, становится первым шагом на пути к выздоровлению, - подождав, пока гость возьмёт чашку с блюдцем, Кристин поставила поднос на низкий столик между креслами. Обилие столов, полок и полочек тоже являлось стильной чертой её кабинета, но Джиму сейчас как никогда было плевать на мебель.

- В смысле? – покосился он на женщину. - По-вашему, я должен демонстрировать её как трофей и относиться к парням из Хоуарда снисходительнее?

- Вы должны понять, чем руководствовались, вернув документ на место, - улыбнулась Кристин, - вполне возможно, Джеймс, вы сами вытащите себя из депрессии…

* * *

«Чем руководствовались, чем руководствовались…» Он понятия не имел, где искать ответ! По ошибке оживлённое существо в его лице возвратилось к учёбе и работе в университете, не понимая собственных мотивов и ходьбы по кругу, а тут – какие-то внутренние руководства!

Жизнь действительно ходила по кругу. Родители продолжали держать сына под прицелом своей боязни, сплетни слегка утрясались, но легче не становилось. Все те, кому он помогал, кого поддерживал и восхвалял на правах друга – где они были? Почему отчуждение затаилось в глазах вчерашних приятелей, словно это к ним он пришёл с ножом и угрожал убить не себя, а чью-то младшую сестрёнку и выводок котят? Почему приходилось притворяться, что ничего не видно, и он остаётся нормальным человеком?

Нормальным… Ну да, конечно. Ноги несли и несли по улицам, прохожие скользили и шуршали мимо как листья, изредка падавшие на тротуары. Незаметно шумные повороты и переходы сменила площадь, и Джим, оторвавшись от мыслей, обнаружил, что проходит мимо большого здания театра. Картинка иронично дополняла пассаж о притворстве и точно соглашалась по всем пунктам.