Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой полови

«В Вашем представлении правящая элита тоталитарных стран – пока что группа чисто политического порядка, балансирующая между классами и стремящаяся сочетать интересы своего политического господства с национальными интересами. Думаю, что это определение неправильно, и притом неправильно в всех своих частях, неверно, во-первых, что это элита – чисто политического] характера. Думать это можно только в том случае, когда считаешь, что тоталитарное государство свои функции ограничивает только областью политического господства, но Вы-то этого не думаете? Вы-то ведь согласны в том, что основные отличия современного тоталитарного государства от абсолютизма и цезаризма XIX в. в том и состоят, что диктатура тоталитарного государства распространяется и на хозяйственные] отношения, и не только в том смысле, что оно извне предписывает частному хозяйству те или иные мероприятия, вроде регулирования зарплаты и т. д., а в том, что оно берет на себя функцию организатора производства в целях внесения в последнее плановости и устранения кризисов?»[652]

Как мы видим из этого текста, Николаевский постепенно приближался к пониманию тоталитаризма отнюдь не только как определенным образом организованной политической власти, а как всесторонней системы общественных отношений, как феномена, охватывавшего в той или иной степени различные стороны социальной жизни, в данном случае область экономики. Он далеко не был еще последователен в этом, в частности говоря о «тоталитарном государстве», а не о тоталитарном обществе, но, во всяком случае, находился на пути к такому пониманию. Кроме того, необходимо иметь в виду, что в данном случае мы имеем дело не с проверенным и выношенным текстом работы, а с личным, хотя и политическим, письмом, в котором могли появиться случайные неточности.

Весьма важным было понимание тоталитаризма как специфического явления, присущего XX в., его принципиальных отличий от диктаторских режимов прошлого[653]

. Отметим сразу же, что проблема тоталитаризма настолько волновала историка, что и во многих других письмах он продолжал дискуссию на эту тему. В феврале 1943 г., рассуждая о фашизме (как и абсолютное большинство авторов не только того, но и нашего времени, он продолжал воспринимать это понятие расширительно, распространяя его, в частности, на нацистский режим в Германии, а не оценивая только как специфически итальянское явление), Николаевский как бы невольно поворачивал вопрос в сторону сравнения систем, существовавших в Германии и СССР. Видно, что особенности обеих систем волновали его далеко не только как аналитика. Актуальным является вопрос о взаимоотношениях между личностью и властью при этих системах. Режим «не только анатомизирует личность, делая ее неспособной защищать свои интересы, но и организует ее сверху для выполнения возложенных на нее государством обязанностей… создает вообще новую форму социальных скреп общества»[654].

В Гуверовском институте Николаевский провел три с половиной месяца, что позволило при его огромной трудоспособности собрать богатый материал для дальнейших исследований. Но в Америке Николаевский стал позволять себе расслабиться, провести время на природе, отдохнуть. В какой-то мере он компенсировал многие годы напряженного труда почти без развлечений, почти без отпусков, фактически без женского общества, за исключением немногих и недолгих приездов к нему Анны Бургиной.

Летом 1943 г. он съездил в Канаду, причем, судя по его корреспонденции, это была просто развлекательно-ознакомительная поездка. Борис Иванович побывал в горах под Монреалем. Он писал Б. Сапиру:

«Совсем как на нашем Урале: горные озера, речки, хорошие леса. Одно меня сбивало с толку: там все говорили о кедрах, а я нигде их не мог найти. Из дальнейших расспросов выяснилось, что там кедр – совсем не то, что наш, сибирский. Тамошний кедр у нас зовут туей – и на наш он походит так, как скверная карикатура на оригинал. Но и без кедров леса там великолепные»[655].