«Черная метка» для гуру

– Вероника Дмитриевна, так я пойду? – в комнату заглянула домработница, прервав ход моих мыслей. – Сердце давит, сил нет. Схожу к врачу, может, таблетки новые выпишет.

– Идите, – разрешила хозяйка, не отводя глаз от нас.

Под ее тяжелым взглядом, который так и говорил: «Когда же вы поймете, что мне не до вас?», – я вынуждена была сказать:

– Мы тоже пойдем. Пусть земля будет Борису Ивановичу пухом, – и поторопилась к выходу.

Вероника, не проронив ни слова, проводила нас до дверей. Домработница все еще находилась в прихожей. Она надевала плащ медленно, тяжело дыша. Скорей всего, ей действительно нездоровилось.

Я переглянулась с Алиной. Та поняла меня с полуслова.

Мы вышли из квартиры втроем: я, Алина и домработница. Когда зашли в лифт, Алина предложила:

– Вам нехорошо? Давайте мы вас подвезем к поликлинике?

– Ой, как я вам буду благодарна. Боюсь, что на трамвае три остановки я не доеду, умру по дороге. Меня Анной Григорьевной зовут.

– Очень приятно, я Алина. Это моя подруга Марина. Анна Григорьевна, почему же вам хозяйка такси не вызвала?

– Да она сама не в себе. Разве не видели? Не женщина, а статуя. Снежная королева. Она словно ледяной коркой покрылась. Да это и понятно: горе у человека.

Алина подвела Анну Григорьевну к своей машине, открыла заднюю дверь и помогла сесть.

– Вот спасибо! – благодарно воскликнула Анна Григорьевна, откинувшись на спинку сидения. После нескольких секунд молчания она заговорила: – У меня сердце часто прихватывает. Борис, царствие ему небесное, всегда своего шофера присылал, чтобы тот меня в поликлинику свозил. Вероника, конечно, этого делать не станет. Наверное, придется мне новое место искать, а то и вовсе на пенсию жить. Последний год Боря меня из жалости держал. Я у его матушки работала, а когда та год назад умерла, к себе взял. Неловко я себя у новой хозяйки чувствовала.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Да как же? Мешала я им. Вероника считала, что посторонний человек в доме не к чему, незачем сор из избы выносить. До меня к ней из агентства приходили работницы, каждый раз разные. Приберут квартиру и уйдут восвояси. Я этого не понимаю. А если человек нечестный, стащит что-нибудь? Потом докажи! Веронику кража не пугала, в доме сейф. Вообще-то она аккуратная, побрякушки свои золотые не разбрасывает.

– Анна Григорьевна, вот вы сказали, что Вероника не хотела выносить из избы сор. Они что, с Борисом плохо жили?

– Да как вам сказать? Не знаю, как было раньше. К матери Бориса они всегда приходили веселые, жизнерадостные. Может, для нее старались? Знали, что ей жить осталось недолго. А потом мать Бориса умерла, – Анна Григорьевна перекрестилась, – а я поселилась у молодых. Вот тогда и поняла, что в этой семье каждый живет своей жизнью. Откровенно Вероника и Борис не ругались. Борис очень воспитанный был, голос на жену не повышал, при мне претензии не высказывал. Хотя, наверное, было за что. Не могу сказать, что Вероника – жуткая мотовка, но время от времени она себе такие дорогие наряды покупала. Зачем, спрашивается? Все равно ведь дома сидит. Ой, сколько у нее тряпья скопилось! У всех для одежды шифоньер служит, а у нее целая комната под платья и шляпки оборудована.

Я легко вздохнула. Гардеробная – моя мечта. Увы, моя квартира не позволяет отвести одну из комнат полностью под одежду.

– Анна Григорьевна, а от чего умер Борис? – спросила Алина. Поликлиника была почти рядом, а самого главного мы еще не узнали. – Я его видела на прошлой неделе, выглядел он превосходно. Сердце? Несчастный случай? Что?

– Вообще-то Вероника говорить не велела, – замялась домработница, но потом, как видно, оценив доброе к ней отношение, решилась: – А я скажу! Вы ведь не дворовые сплетницы?

– Ну что вы! – возмутилась я. – Могила!

– Вены Боря себе перерезал. Сел в ванную, набрал теплой воды и чирк бритвой по вене, – прошептала Анна Григорьевна.

– Но почему? Он как-то объяснил свое решение уйти из жизни? Записку оставил?

– Ничего не оставил. В субботу это случилось, днем. В квартире никого не было. Я поехала на рынок. Вероника с подругой у стоматолога сидела, она еще до меня из дома ушла. Боря пришел с работы и вот такое с собой сотворил. Зачем он это сделал, не понимаю. Особой любви с Вероникой у них не было, детей тоже, но согласитесь: это не повод на себя руки накладывать. И грех какой.

– А кто Бориса нашел?

– Вероника нашла. Она и ее подруга после стоматолога к нам приехали, зашли в ванную, а там… Кровищи… И Боря уже не дышит. Я к тому времени с рынка вернулась. Вероника белугой ревет, подруга ее успокаивает.

– Полицию вызвали?

– А как же без нее? Посмотрели, сказали, что сам. Вероника подсуетилась и в воскресенье, чтобы разговоров было меньше, мужа похоронила. Всем сказали, что Борис умер от обширного инфаркта.

– Зачем? – опять не поняла я.

– Как зачем? Чтобы батюшка Бориса отпел. К самоубийцам знаете какое отношение? Грех себя жизни лишать.

– Все равно странно. Муж неизвестно из-за чего вскрыл себе вены, а жена не хочет, чтобы полиция расследовала это дело?