Чернее некуда

— В таком случае, я полагаю, можно позволить ему вернуться в постель.

Что и было сделано. Громобой поднялся, то же самое, разумеется, сделали Аллейн, мистер Уипплстоун и Фокс.

— Мой дорогой Рори, — сказал Громобой, — нам нужно договориться кое о чем прямо сейчас. Тело. Оно вернется в нашу страну и будет похоронено по нашим обычаям.

— Я готов пообещать тебе, что с нашей стороны ты получишь все необходимое содействие. Вероятно, помощник комиссара уже заверил тебя в этом.

— О да. Он был весьма обходителен. Приятный человек. Я слышал, ваш патологоанатом говорил что-то о вскрытии. Никакого вскрытия не будет.

— Понимаю.

— В Нгомбване мы проведем скрупулезнейшее расследование.

— Хорошо.

— И я полагаю, что поскольку вы свое расследование здесь завершили — не так ли? — было бы столь же неплохо узнать, что обнаружил достойный Гибсон. Я рассчитываю, что полиция, после того как она покинет пределы посольства — в удобное для нее время, разумеется, представит мне исчерпывающий отчет о том, что ей удалось выяснить. А я тем временем займусь наведением порядка в собственном доме.

Поскольку сказанное сводилось по сути к предложению покинуть посольство, Аллейн заверил Громобоя, что ни одного человека из Ярда здесь не останется. Громобой выразил признательность полиции за проделанную ею работу и со всевозможной учтивостью добавил, что если виновный в совершении преступления окажется из числа его людей, Аллейн, хотя бы из любезности, будет поставлен об этом в известность. С другой стороны, полиция, вне всяких сомнений, вправе заботиться о мерах безопасности вне посольства. Добавить к сказанному было, в сущности, нечего. Аллейн двинулся к дверям, но Громобой остановил его, сказав:

— Я хотел бы договориться еще об одном.

— Да?

— Это касается завершения моего пребывания в Англии. Я несколько затрудняюсь с решением.

Благие небеса, подумал Аллей, уж не надумал ли Громобой возвратиться в Нгомбвану? Почти без промедления? Может быть, вместе с телом посла? Какие благодарственные гимны сорвутся с уст Гибсона, если это и вправду так!

— …обед в Бак-Хаусети с несколько меньшей пышностью. Впрочем, это не мне решать, — снисходительно признал Громобой.

— На какое время он назначен?

— На завтрашний вечер. Нет. На сегодняшний. Господи, уже почти два часа!

— А другие договоренности? — поинтересовался Аллейн.

— Церемонию посадки деревьев я отменю, ну и на скачки, конечно, не поеду. Это выглядело бы не очень уместно, — с явным сожалением сказал он, — не так ли?

— Определенно так.

— Остается еще визит в Чекерз. Вот тут я не знаю как быть.

Громобой с самым светским видом оборотился к мистеру Уипплстоуну.

— Все так сложно, правда? — сказал он. — Скажите, что бы вы посоветовали.

Его вопрос, почувствовал Аллейн, потребовал от мистера Уипплстоуна напряжения всех его дипломатических сил. Он вышел из этого испытания с честью.

— Я совершенно уверен, — сказал он, — что премьер-министр, как впрочем и все организации и лица, питавшие надежды на возможность иметь высокую честь принять у себя Ваше превосходительство, более чем сознают, что имевшее сегодня место ужасное происшествие делает что-либо подобное совершенно невозможным.

— А, — сказал Громобой.

— По крайней мере, Вашему превосходительству нет нужды тревожиться, что в связи с этим может возникнуть какое бы то ни было непонимание, — грациозно закончил мистер Уипплстоун.

— Хорошо, — с некоторым, как показалось Аллейну, разочарованием сказал Громобой.

— Нам не следует отнимать у вас время, — сказал Аллейн, — однако прежде чем мы уйдем, я хотел бы задать вам один не совсем обычный вопрос.

— Какой?

— Я знаю, вы убеждены, что ни слуга-нгомбванец, ни охранник — «млинзи», не так ли? — ни в чем не виноваты.

— Я в этом уверен.

— И вы считаете также, что миссис Кокбурн-Монфор ошибается, думая, что напавший на нее человек был африканцем?

— Она глупая, истеричная баба. Я и гроша не дам за то, что она говорит.

— Имелась ли у них — у Кокбурн-Монфоров — причина питать неприязнь к вам или к послу?

— О да, — мгновенно ответил Громобой. — У них имелась такая причина и я не сомневаюсь, что она имеется и теперь. Хорошо известно, что полковник, приложивший руку к созданию наших вооруженных сил, рассчитывал занять в них высокий пост. Полагаю, что на самом деле ему мерещился едва ли не самый высокий. Однако, как вы знаете, проводимая мною политика состояла в том, что на ключевых постах должны находиться представители моего народа. Я думаю, что полковника это привело в ярость и он, сам того не очень желая, подал в отставку.

И Громобой — с таким выражением, словно эта мысль только что пришла ему в голову — добавил:

— Во всяком случае, он спился и больше не мог выполнять ответственных обязанностей.

— Но на прием их все-таки пригласили?

— О да! Это был вполне уместный жест. Нельзя же было сделать вид, будто полковника попросту не существует. Так в чем же состоит ваш необычный вопрос, дорогой мой Рори?

— Вопрос простой. Подозреваете ли вы кого-либо — конкретно — в убийстве вашего посла?