Черное Копье

Их кони неторопливо шли бок о бок, осторожно пробираясь через густой подлесок, временами они переглядывались и молча кивали друг другу – направление было верным, они не уклонились в сторону. Беспокойство хоббита росло с каждой минутой – впереди было что-то непонятное. Арнорские воспоминания поблекли, отступили перед напором неведомого раньше чувства, которому он не мог найти определения: разбитое – и сохранившее остатки былой мощи; нелюдское – и человеческое; все было так причудливо смешано, что у Фолко начинала кружиться голова, когда он пытался отдаться потоку своих чувств и разобраться в происходящем – сознание не выдерживало… И когда вдруг стало особенно муторно, Отон внезапно натянул поводья с невольно вырвавшимся у него хриплым стоном. Конь Фолко тоже резко встал, и хоббит пришел в себя.

Они стояли на краю ямы, глубокой и округлой. Трава покрыла когда-то крутые склоны, ныне оползшие и оплывшие. На дне не росло ничего, кроме сорного болиголова, но и тот выглядел каким-то хилым, не достигая и трети высоты своих собратьев, стеной стоящих по краям поляны.

«Знакомо – и не знакомо, – подумал хоббит, отрешенно глядя вниз. – Там было пусто, а здесь еще нет».

Перед глазами мельтешили голубоватые лепестки, зрение дивно обострилось – и там, на дне, он различал скрытые корнями травы и землей смутные черные провалы, замкнутые клубки тьмы; и эта тьма имела свое сердце. Хоббит зажмурился – черный, иссиня-черный комочек где-то под поверхностью земли, сумевший-таки затянуть страшную рану, – тут не было скалы, до которой мог выжечь все Небесный Огонь. Этот комочек… он казался бездонным колодцем, ведущим куда-то в неведомое, откуда тянуло могильным холодом.

Фолко скосил глаза на Отона – и поразился происшедшей в том перемене.

Как никогда, лицо Капитана казалось лицом мертвеца – позеленевшее, безжизненное, заострившийся нос, желтоватая кожа туго обтягивала кости черепа. «Словно Талисман надел», – пронеслась мгновенная мысль. Глаза Отона заставили испуганно отшатнуться случайно заглянувшего в них хоббита – зрачки исчезли, темно-багровый огонь наполнял их, они горели, словно у дикого зверя; и когда Отон заговорил, голос его был подобен карканью ворона:

– Так вот что ты искал, Вождь… Раньше находил ты, а теперь я… И я возьму это!

– Что?! Что ты возьмешь? – закричал Фолко, забывая обо всем.

– Там, на дне, – с жуткой усмешкой ответил Отон, – Сила! Я возьму ее, возьму то, в чем она содержится. Ты поможешь мне и будешь вознагражден.

Помоги мне найти ее! Я чую, где она, но не очень определенно. Где-то под землей, вот в этом круге…

– Нет, Отон! – Невесть откуда взявшийся металл зазвучал в голосе хоббита. – Мы не выполнили один приказ Вождя – неужели нарушим и другой, важнейший из важных? Он ведь отдал его, расставаясь с тобой, он ведь сказал, что нужно делать, когда найдешь такое место!

Отон вновь усмехнулся жуткой, мертвенной усмешкой.

– Когда я возьму то, что там есть – не знаю пока, что это – мне будет некого бояться, запомни это, половинчик! Я не забуду тебя, если ты сейчас поможешь мне! Я спущусь вниз.

– Нет! – с отчаянием крикнул Фолко. – Не бери этого! Ни ты, ни я не знаем, что там, хотя… Вспомни, ты ведь не хотел надевать Талисман! А ведь эта штука посильнее его! Он и так впечатался в тебя – потому-то ты и ощутил близость этого места! Это гибель, я чувствую – там мрак и холод могилы! Талисман – тоже гибель, только медленная… И это тоже! Не ходи туда!

– А почему же не гибнет Вождь? – с прежней зловещей усмешкой сказал Отон. – Он рылся в таких ямах раз пять, я слышал! И теперь я узнаю, что он там делал!

– Отон, это смерть! Остановись, Капитан! Я не пущу тебя!

– Интересно, как ты сможешь помешать мне, козявка! – загремел Отон, и ярость исказила его лицо чудовищной гримасой. – Я приказываю – повинуйся!

Иначе я раздавлю тебя, как муху! Ну же! Полезай вниз!

Фолко легко соскочил с седла. В груди что-то тонко звенело, но он чувствовал, что стоит, быть может, на пороге самой мрачной тайны Олмера, и отступать было уже некуда. И он не мог, не хотел пропустить Отона вниз! Он был искренен, он не хотел гибели воина, хотя тот и был врагом его самого и его дела.

– Ты пройдешь только через мой труп, Отон! – крикнул он, выхватывая из ножен меч.

Отон громко расхохотался.

– Ты выбрал! – прорычал он.

Его сверкающий двуручный меч с шипением рассек воздух над головой хоббита, ловко уклонившегося от удара. Сталь лязгнула раз, другой, третий; отброшенный Фолко с трудом устоял на самом краю ямы.

– Отон! А теперь посмотри сюда! – В руке хоббита было зажато два метательных ножа. – Ты знаешь, что я могу делать ими. Еще шаг – и эта штука будет у тебя в горле, и твой хваленый меч тебе не поможет. Прекрати безумствовать, вернемся в лагерь, сделаем, как велит Вождь!

Вместо ответа Отон издал неистовый вопль – и прыгнул. Нож Фолко встретил его в воздухе. В тот миг хоббитом двигало отчаяние – огромное, давящее: он не хотел, чтобы Отон брал то неведомое, что скрывала в себе зловещая яма, не хотел, потому что, как ни странно, успел привязаться к Отону – пусть тот и был врагом.