Черное копье

Однако он не мог не видеть, что роханская пехота сумела выполнить свой долг. Окружённая с трёх сторон, она притягивала к себе врага, точно магнит – железо. Подобно запруде, она закрывала путь взбесившимся водам мутного половодья. Уже весь берег Великой реки оказался запружен воинами Вождя. Однако самые сильные, злые и стойкие уже вступили в дело, ими были вынуждены начать, и они первыми складывали головы. Пополнение, накатывающееся на роханскую фалангу, было куда плоше – и доспехов, считай, никаких, и мечи плохие, и владеть ими почти не умели.

Солнце уже поднялось высоко, сражение длилось несколько часов.

«Сколько же я ещё выдержу? – с накапливающимся томительным безразличием спрашивал себя Фолко, отбивая очередной удар. – Я больше так не могу! – вскрикивал он, делая быстрый выпад. – Ведь когда-то должен настать и мой черёд», – отрешённо соображал он, вытаскивая оружие из поверженного тела…

Прошёл день, месяц, год? Фолко не смотрел на солнце. Во все времена оно приносило надежду сражающимся на стороне Света – но не сейчас. Окружённые, теряющиеся и теряющие товарищей, роханские бойцы по-прежнему упрямо отбивались – и держали строй.

Рога грянули внезапно, где-то совсем рядом, над самым ухом. Десятник, с которым Фолко начинал бой, давно погиб под хазгской стрелой, и хоббиту разъяснил команду очутившийся рядом Атлис – вновь раненный, но злой и не опускающий меч:

– Отходим! Щиты за спину!

Увлечённый общим потоком, Фолко побежал вслед за воинами марки. Этот отход мало походил на тот, когда они отступали от прибрежных частоколов. Он куда более напоминал бегство…

Фаланга двинулась на истерлингских конников, точно широкая лента, кое-где сверкающая металлом, кое-где покрытая тёмно-багровым. В первой шеренге шли все уцелевшие копейщики, и всадникам ничего не оставалось, как раздаться перед их натиском. Однако пешие воины Вождя торжествующе завопили, бросившись вперёд очертя голову. Перед ними качались спины наконец-то дрогнувших врагов – ещё одно, последнее усилие, и строй соломенноголовых рухнет окончательно, и можно будет рубить, рубить всласть, платя за всё – и сразу.

Обгоняя фалангу, отрезая ей пути отхода на юго-восток, скакал большой отряд – несколько тысяч, наверное, пять – шесть, крепкие как на подбор всадники с Южного Изгиба Руны. Знамя Олмера гордо реяло над первыми рядами. Вот навстречу им вынесся отряд роханской конницы (у хоббита сердце подскочило от радости!) и столкнулся с наступающими…

Однако всадники марки брызнули в разные стороны, словно стайка мальков от щуки. Отряда в добрые десять сотен более не существовало, были лишь отдельные, спасающие собственную шкуру люди, охваченные паническим ужасом… Торжествующий крик врагов повис над полем, с востока мчались новые отряды, прямо на отступающую фалангу скакали хазгские сотни – начинался разгром, и Фолко, оглянувшись, увидел полные смертного отчаяния глаза Торина, перекошенное страшной гримасой ненависти лицо Малыша – гномы откинули забрала, жадно глотая пересыхающими губами задувший наконец с запада прохладный ветер…

Они ещё бежали, а кругом падали; они ещё бежали, и бежал неподалёку Амрод, видно было, что цел Беарнас, и Атлис, хотя ему вновь рассекли лицо, держался крепко; они бежали живые, в отличие от многих и многих…

Перехватывая пути отступления бестолково мечущимся по полю остаткам роханской конницы (ещё несколько отрядов пытались помешать стремительному наступлению всадников Олмера), от правого берега Андуина устремлялись в бой новые и новые пешие и конные сотни Вождя. Всё поле казалось заполненным его воинами; и фаланга стала сдерживать шаг. Бежать было некуда, враг скапливался в нескольких сотнях шагов прямо перед ней, отрезав последний путь отступления – на юг, вдоль обрывистого края Эмин-Муйла.

– Похоже, конец! – заорал Малыш, яростно сплёвывая себе под ноги.

Он хотел ещё что-то добавить, но тут, в полном соответствии со священными роханскими традициями, над полем боя разнеслись ни с чем не сравнимые звуки Большого Хелмского Рога – главной военной святыни Роханской марки. Затрепетали все, кто слышал эти звуки, свои и чужие, друзья и враги. Они пробуждали надежду в каждом отчаянном сердце, придавали смелости оробевшему, укрепляли павшего духом. Эхо Хелмского Рога разнеслось далеко окрест – и хоббит с поднявшейся в груди бурей неописуемых чувств увидел, как враги заколебались. Они явно поняли, к чему клонится происходящее…