Черные крылья Ктулху. Истории из вселенной Лавкрафта

— За последние два часа вы обшарили мой дом снизу доверху, — парировал я. — Не сомневаюсь, что нужным образцом вы уже разжились.

Выпавшую вилку профессор подобрал машинально, но теперь снова положил ее на стол.

— Как много вы знаете, мистер Элиот? — спросил он.

— О науке — немногим больше, чем я прочел в вашей превосходной книге и еще в двух-трех дополнительных учебниках, — отвечал я. — О колдовстве… ну, многое ли из него подходит под определение «знания»? Если представления Джонаса Рейда были весьма смутными, то мои познания… настолько неявны, что почти невидимы. — Я сделал еле заметный акцент на слове «почти».

— Колдовство? — удивился профессор, несомненно вспоминая, что в рассказе Лавкрафта утверждается, будто какую-то женщину из рода Пикмана вздернули в Салеме, — хотя сомневаюсь, что Коттон Мэзер^{162} и впрямь «ханжески» наблюдал за казнью.

— В Англии, — сообщил я, — раньше предпочитали термин «знахари». То есть они сами именовали себя так. Ведьмами и колдунами их называли другие в ругательном смысле — но ругали-то их отнюдь не всегда. Куда чаще к ним обращались за помощью: за исцелением и все такое. Знахари были изгоями общества, но их по-своему ценили — в сущности, как и контрабандистов.

Профессор мгновение-другое буравил меня глазами, а затем снова принялся за еду. Уж на американский аппетит можно положиться: он всегда возобладает над смутными тревогами. Я дождался, чтобы гость допил чай, и тут же снова наполнил чашку.

— Конечная цель вашего исследования — отыскать лекарство от… назовем это «синдром Пикмана»? — мягко предположил я.

— Сама болезнь на сегодня, по-видимому, практически исчезла, — отозвался он, — по крайней мере, в той форме, которая проявилась в Пикмане и его моделях. А если она где-то и эндемична по сей день, симптомы обычно выражены куда слабее. Меня интересует не столько частное, сколько общее. Я надеюсь узнать что-нибудь полезное об основных психотропах фобии.

— И об основных психотропах искусства, — услужливо добавил я. — Если повезет, вам удастся выяснить, откуда берутся Пикманы… или Лавкрафты.

— Ну это уж слишком амбициозно, — покачал головой профессор. — А что именно вы сейчас имели в виду под колдовством? Вы хотите сказать, что эти ваши знахари на самом деле знали что-то про триггеры фобии — что салемская паника и бостонские ужасы на самом деле могли быть индуцированы

?

— Как знать? — пожал плечами я. — Королевская коллегия врачей^{163}, ревнуя к своей воображаемой монополии, на протяжении веков терроризировала знахарей с помощью закона. Возможно, совсем истребить методы их фармакопеи и не удалось, но вот сохранению их традиций оно не способствовало. Многие наверняка эмигрировали, надеясь где-нибудь начать все заново, — вам так не кажется?

Профессор задумался на мгновение-другое — и тут же продемонстрировал недюжинный интеллект истинного ученого: его вдруг озарило.

— Эффект переноса сказывается не только на заболеваниях. В результате перенесения сельскохозяйственных культур в иные условия зачастую повышается урожайность — и действие лекарств тоже возможно усилить. Если салемская паника и впрямь была индуцированной, очень вероятно, что это не результат чьей-то злой воли, а побочный медицинский эффект, неожиданно многократно усилившийся… В таком случае… то же самое гипотетически может быть справедливо и в отношении бостонского инцидента.

— Гипотетически, — согласился я.

— Джонас Рейд до этого не додумался бы — ему бы и в голову не пришло искать в этом направлении. Не додумался бы и мой дед, не говоря уж о бедняге Пикмане. Но вот ваш дед… если только он что-то знал про традиции знахарей…

— Сайлес Элиот не был моим дедом, — сообщил я, на сей раз не сдержав легкой улыбки.

Зрачки гостя чуть расширились от безотчетной тревоги, но нефильтрованная вода в чае была тут ни при чем. Ее эффект не проявится еще много дней или даже недель — но однажды все-таки проявится. Эта зараза — не из тех, что передается через книгу, влажную стену или даже покрытый плесенью поручень; на местных жителях она никак не скажется, сколько бы воды они ни выпили… но профессор Тербер — американец, и, вероятно, он уже словил пару местных вирусов, против которых у него иммунитета нет. В современном мире народу полным-полно, но не так уж много американцев добираются до острова Уайт, не говоря уж до его труднодоступных узких ущельях.

Вообще-то, я вовсе не желал гостю зла, но уж слишком близко он подобрался к правде о Пикмане; мне нельзя было подпускать его еще ближе — потому что правда о Пикмане, к сожалению, была тесно связана с правдой обо мне. Не то чтобы следовало помешать ему узнать правду — следовало просто заставить его посмотреть на эту правду под иным углом. Не важно, сколь многое он на самом деле знает — при условии, что знание это окажет на него нужный эффект. Вот Пикман бы все понял; да и Лавкрафт понял бы лучше любого другого. Лавкрафт сознавал, сколь на самом деле цепки и необъятны корни ужаса, и умел насладиться его эстетикой.