– Спасибо. Должен сказать, мой помощник свято уверовал в эту версию. В смысле, в то, что убийство связано с поздравительной открыткой, которую мы нашли в кармане Жерома Морваля.
– А вы?
– А я пока не знаю. Вам должно быть виднее. Но мой помощник вбил себе в голову, что у Жерома Морваля лет десять назад мог родиться внебрачный ребенок. В общем, сами понимаете…
– А больше он ничего не придумал?
– Вам эта версия кажется притянутой за уши? Скажите, среди ваших учеников нет никого, кто подошел бы под это описание?
Стефани взяла со стола белый конверт и приложила его к груди инспектора:
– Раскапывать семейные секреты моих волчат – ваша работа, а не моя.
Серенак не стал настаивать. Он молча оглядывал класс, делая вид, что подбирает нужные слова. В действительности инспектор знал, что сейчас скажет. Он подготовил свою речь заранее. Всю дорогу от Вернона до Живерни он, как потерявшую вкус жвачку, катал и перекатывал во рту первую фразу. Скользнув глазами по афише «Конкурс юных художников» в пастельных тонах, он заметил рядом еще одну, на которой также упоминался фонд Робинсона. Фоном ей служила репродукция одного из пейзажей Сислея, а английский текст расхваливал Национальный музей и арт-галерею Кардиффа. Выждав сколько требовалось, Серенак спросил:
– Стефани, вы хорошо знаете свою деревню?
– Я здесь родилась.
– Мне нужен провожатый. Как бы вам это объяснить? Я чувствую, что должен ближе познакомиться с Живерни, проникнуться ее духом. Иначе мне не справиться с расследованием.
– Наблюдательность и воображение? Как учат художники?
– Именно.
Они улыбнулись друг другу.
– Хорошо. Я в вашем распоряжении. Сейчас накину что-нибудь, и можем идти.
Стефани Дюпен надела поверх желтого платья шерстяной жакет. Они прошли по улице Клода Моне, спустились по Большой Садовой, свернули на улицу Мильё, пересекли ручей и выбрались на шоссе Руа прямо напротив мельницы Шеневьер. Стефани сотни раз водила своих учеников по Живерни. Она знала все местные истории и легенды и охотно делилась ими с инспектором. В том числе объяснила, что практически каждый уголок и чуть не каждый здешний дом и каждое дерево удостоены высокой чести быть покрытыми лаком, вставленными в раму и храниться, вызывая восхищение, за тридевять земель от Живерни.
Контроль подлинности происхождения!
– У нас, – Стефани улыбалась немного странной улыбкой, – путешествуют камни и цветы. Но не люди!
Они перешли на другую сторону шоссе Руа. Под мостом, убегая под каменную арку в направлении мельницы Шеневьер, журчала вода, создавая иллюзию свежести. Стефани остановилась в нескольких метрах от мельницы.
– Меня всегда тянуло к этому необычному дому, – призналась она. – Сама не знаю почему.
– Вы позволите мне высказать предположение?
– Попробуйте.
– Помните книгу, которую вы мне дали? «Орельен» Луи Арагона. Я провел в его обществе чуть не полночи. Орельен и Беренис. Их умопомрачительная любовь. В тех главах, где действие происходит в Живерни, Беренис живет на мельнице. Арагон не уточняет, на какой именно, но, если внимательно прочитать описание местности, не остается никаких сомнений, что речь идет об этой самой.
– Вы так думаете? Вы серьезно полагаете, что Арагон загнал свою Беренис, раздираемую между двумя чувствами, между разумом и стремлением к абсолюту, умирать от скуки…
– Ни слова больше! – перебил ее Лоренс. – Не рассказывайте мне, чем там все кончится!
Они приблизились к большим деревянным воротам. Ворота стояли широко распахнутыми. По долине пронесся легкий ветерок. Стефани зябко поежилась. Лоренсу стоило немалого труда удержаться и не прижать ее к себе.
– При всем уважении к Арагону… Видите ли, Стефани, для полицейской ищейки, каковой я являюсь, эта мельница – в первую очередь ближайшее к месту убийства Жерома Морваля жилье.
– Ну, меня это не касается. Я при вас только гид. Если вам интересно, у этой мельницы длинная история. Не будь ее, не было бы ни сада Моне, ни знаменитых «Кувшинок». На самом деле ручей рукотворный. Его русло прорыли монахи еще в Средние века, чтобы подвести к мельнице воду. Он протекал чуть выше участка Моне, через поле, и Моне это поле выкупил, чтобы устроить у себя в саду пруд.
– А что было потом?
– Мельница долго принадлежала Джону Стентону – американскому художнику, который, как говорят, теннисной ракеткой владел гораздо лучше, чем кистью. Но по неизвестной причине для деревенской детворы мельница Шеневьер всегда оставалась заколдованным местом и домом ведьмы.
– Брр…
– Смотрите, Лоренс. Следите за моим пальцем.
Стефани взяла его за руку. Лоренса окатило блаженство.
– Видите вишню посреди двора? Ей не меньше ста лет! У детишек Живерни любимое развлечение – прокрасться во двор и нарвать вишен.
– Куда только смотрит полиция!
– Подождите, дальше смотрите. Видите, в ветках что-то блестит? Это фольга. Просто полосы фольги. Их вешают, чтобы отпугивать птиц. От птиц вреда урожаю гораздо больше, чем от детворы. А у детворы есть еще одна забава…