Черные кувшинки

В глазах Стефани вспыхнули озорные огоньки, на миг превратив ее в девчонку. Печаль бесследно исчезла с ее лица. Не давая инспектору вставить ни слова, она продолжила:

– Мальчик, который желает удостоиться звания рыцаря, должен сорвать с дерева металлическую ленту и преподнести в дар своей принцессе, чтобы принцесса могла вплести ее в волосы. – Она засмеялась и поднесла руку Лоренса к своей голове. – Это вещественные доказательства, инспектор!

Серенак погрузил пальцы в густые каштановые волосы. Его охватило смятение. Не может быть, чтобы Стефани не замечала, в каком он состоянии.

Что она задумала? Сколько в ее действиях непосредственности и сколько расчета?

Под его пальцами шуршали ленты фольги. Он отдернул руку, словно боясь обжечься, и улыбнулся глупейшей улыбкой, понимая, что выглядит круглым дураком.

– Вы поразительная женщина, Стефани. Правда, правда. Носить в прическе ленты из фольги! Полагаю, с моей стороны будет нескромным поинтересоваться: кто тот рыцарь, что вам их преподнес?

Она спокойно поправила волосы.

– Во всяком случае, не Жером Морваль. В этом вы можете быть уверены. Чего-чего, а ребяческого романтизма в нем не было ни на грош. И не пытайтесь, инспектор, искать тайну там, где ее нет. У меня в классе полно мальчиков, которые обожают дарить учительнице подарки. Ну что, идем дальше?

Они немного прошли вдоль русла ручья и остановились напротив мостков, в том самом месте, где несколько дней назад было обнаружено тело Жерома Морваля.

Оба думали об этом убийстве.

Первой затянувшееся молчание прервала Стефани:

– Мостки подарил деревне Клод Моне. Не только эти, еще несколько в других местах коммуны. Он пытался подольститься к крестьянам, хотел, чтобы они стали считать его своим.

Серенак ничего не отвечал. Отступив на пару шагов, он вглядывался в воду, в колышущиеся на дне водоросли.

– Должен признаться, Стефани, – голос прозвучал резко, как свист кнута, – в настоящий момент главным подозреваемым по этому делу является ваш муж.

– Простите?

– Я просто хотел, чтобы вы знали. Ходили слухи, что между вами и Морвалем… А ваш муж известен своей ревностью.

– Чушь какая! Что за игру вы затеяли, инспектор? Я ведь вам уже сказала, что между мной и Морвалем…

– Знаю. Но… – Он тронул мыском ботинка рыхлую прибрежную землю. Вчерашний дождь успел смыть все следы. – У вашего мужа есть сапоги?

– И много у вас таких дурацких вопросов?

– Это далеко не дурацкий вопрос. Это вопрос следователя. Простите, но вы мне не ответили.

– Ну разумеется, у Жака есть сапоги. Как у всех. Думаю, сейчас он как раз в них. Ушел с приятелями на охоту.

– Так охотничий сезон вроде еще не открыт?

Голос учительницы звучал сухо и равнодушно:

– Владелец холма над Астрагальской тропой Патрик Делоне добился разрешения на круглогодичный отстрел диких кроликов вне территории заповедника. На известковых почвах, да будет вам известно, кролики плодятся с немыслимой интенсивностью. Дайте своим людям задание проверить, и они вам подтвердят: в сельскохозяйственном управлении департамента лежит документ с перечислением участков, регулярно подвергающихся набегам вредоносных грызунов, и списком лиц, которым, с согласия Делоне, позволено охотиться в его владениях. В этом списке, чтоб вы знали, все его приятели из Живерни, в том числе мой муж. Все покупается… А они палят себе круглый год без перерыва, и притом на совершенно законных основаниях.

Серенак свел брови. Весь его вид говорил о том, что если он ничего и не записывает, то все запоминает.

– Спасибо, мы обязательно проверим. К вам зайдет мой помощник. Могу вас сразу успокоить, он далеко не такой нахальный, как я. Стефани, а что делал ваш муж в то утро, когда случилась трагедия?

Стефани шагнула в сторону и сорвала листок с ближайшей ивы.

– Значит, вы специально привели меня сюда, инспектор? Чтобы допросить на месте убийства? Так сказать, с целью оказания психологического давления?

– Вы не… Я не… – забормотал инспектор.

– В то утро Жак ушел на охоту, – еще суше ответила Стефани. – Очень рано. Что абсолютно нормально для этого времени года – если погода позволяет. Как видите, у моего мужа нет алиби. Но и мотива у него тоже нет. То обстоятельство, что Жером Морваль делал робкие попытки за мной ухаживать, не может служить мотивом. Мы с ним несколько раз прогулялись вместе по окрестностям – как сейчас прогуливаемся с вами. Разговаривали о живописи. Он был интересным собеседником и очень образованным человеком. Дальше этого мои отношения с Жеромом Морвалем никогда не заходили.

Стефани Дюпен проследила взглядом за течением воды, а затем подняла глаза на Лоренса Серенака.

Непроницаемые глаза.

– Судите сами, инспектор. Допустим, я сейчас поскользнусь, а вы меня подхватите. Кто-нибудь может это увидеть. Кто-нибудь, наделенный наблюдательностью и воображением. Он может даже нас сфотографировать. Здесь такое случается сплошь и рядом. При этом и вы и я будем точно знать, что между нами ничего не было.