Черные перья. Работа для гробовщика

– Хорошо, хорошо, я подчинюсь вам, мистер Льюк. Но вы сами не ведаете, что предлагаете совершить, сэр. – Его покорная готовность уступить тревожила больше, чем могли бы причинить беспокойства любые дальнейшие протесты и возражения. – Я сделаю это. Я обязан исполнять любые ваши приказы. Мне известен мой долг перед властями. Но я удивлен. Иначе выразиться не могу. – Боуэлс сделал паузу и с отвращением огляделся по сторонам. – Я правильно понял, что вы хотите вскрыть гроб непосредственно в этом помещении, сэр?

Йео снова принялся чуть слышно насвистывать какую-то мелодию. При этом он, казалось, сам не замечал, что издает странные звуки, а его взгляд оставался устремлен на широкое розовое лицо с пронзительными маленькими глазками и с некрасиво очерченной линией рта.

– Здесь и сейчас. – Льюк проявлял завидную настойчивость. – У вас есть отвертка?

Джас не сделал попытки затянуть время. Он порылся в карманах и кивнул.

– Да, сэр. Никогда не отправляюсь в путь без набора необходимых инструментов. Я только сниму пиджак.

Они наблюдали, как он разделся до ослепительно-белой сорочки со старомодно жесткими манжетами. Тщательно отстегнув золотые запонки, положил их на край стола. Потом закатал рукава, обнажив мускулистые предплечья землекопа.

– Вот теперь я полностью готов, сэр. Но прежде одна маленькая просьба.

– Говорите громче, – вмешался Йео. – Вы имеете полное право высказываться во весь голос. Что вам требуется еще?

– Я лишь интересуюсь, не найдется ли у вас немного лизола, чтобы добавить в ведро с водой. Мне нужно смочить в растворе руки.

Пока констебль бегал, чтобы добыть то, о чем он просил, Джас достал большой носовой платок, такой же белый, как и его рубашка, сложенный треугольником.

– Джентльмен помер от дурной болезни, – пояснил он, не обращаясь ни к кому в отдельности. – А потому я попрошу вас держаться в футе или чуть больше от гроба первые несколько минут. Это для вашей же безопасности. Вы, конечно, обязаны исполнять свою работу, но не следует подвергать себя излишнему риску.

Боуэлс повязал платок маской вокруг нижней части лица и окунул руки в обычное домашнее ведро, поданное ему констеблем. Затем стряхнул капли пахучей жидкости на доски пола и взялся за дело. Отвертка в его руках ловко справлялась с винтами. Они были погружены в специальные стальные пазы с резьбой, а потому поддавались без особых усилий, но их оказалось так много, что потребовалось время, пока гробовщик не выложил их в один ровный ряд со своими запонками.

Закончив, он сделал паузу, перевел дух и жестом показал Йео и Льюку, что им теперь можно подойти ближе. Но все же на мгновение остановил их почти у самого гроба, внимательно посмотрел на обоих и резко кивнул, показывая, что подходящий момент настал.

И они тоже не сводили с него глаз, словно с какого-то поистине непостижимого для них существа, пока он снимал с гроба крышку.

Всем, кто находился в комнате, стала видна по крайней мере часть тела. Оно было целиком окутано чем-то белым, похожим на саван из марли, но обнаженные руки, сложенные на груди, несомненно, принадлежали человеку.

Йео издал тихий свист, который прозвучал оглушительно в тишине комнаты, а Льюк весь как-то поник, и даже его плечи перестали казаться такими уж широкими.

Он вздрогнул от неожиданности, ощутив на запястье крепкую хватку Кэмпиона, который заставил инспектора преодолеть последний фут, отделявший его от гроба.

В тот момент, когда Джас Боуэлс собрался водрузить крышку на прежнее место, ее выхватили у него, а рука Льюка, направляемая Кэмпионом, прикоснулась к сложенным поверх савана пальцам. Дивизионный инспектор попытался отшатнуться, а более опытный Йео, подчиняясь инстинктам старого сыщика, тут же встал рядом, склонился, взялся за сложенные руки и перевернул их ладонями вверх. В следующее мгновение он сдернул марлю с напудренного белого лица, и присутствующие пораженно охнули. Перед ними открылось невероятное зрелище.

Мужчина, одетый в теплое шерстяное нижнее белье, располагался поверх странного ложа, которое хотя и имело вид, слегка напоминавший больничный, в то же время походило на удобные викторианские кушетки для занятий любовью. Мягкий корсет надежно удерживал тело на месте, а поперек торса чуть ниже рук установили деревянную перегородку, столь же прочно разделявшую его верхнюю и нижнюю части. Голова и грудь оставались свободными, а невидимые снаружи прорези и отверстия открывали внутрь доступ воздуху. Он дышал тяжело, но не шумно. Руки зафиксировали кожаными ремнями, не позволявшими двигаться слишком вольно, но дававшими возможность в случае необходимости постучать в крышку гроба.

Йео побледнел от корней волос до губ, однако сохранил властный тон:

– Он находится под воздействием снотворного. Но жив.

– О да, еще как жив! – В голосе Кэмпиона звучало усталое торжество. – Они все остались, разумеется, живы. В том-то и заключалась главная цель подобных манипуляций.