Черные перья. Работа для гробовщика

– Мне эта штука уже давно не давала покоя. У моего мужа была когда-то такая же, – прошептала престарелая Габриэлла, а Годольфин попятился от нее, выдернув из трости сверкающее лезвие шпаги в два фута длиной.

Глава 19

Даже лучший полицейский в мире, каким втайне от всех считал себя Бриди, не всегда психологически готов к моменту ареста, если повод возникает неожиданно.

Годольфин получил секундное преимущество и в полной мере им воспользовался. Он успел добраться до двери и открыть ее, прежде чем хоть кто-то успел преградить ему путь, и Фрэнсис опять вспомнила четкие, быстрые шаги, которые уже слышала раньше.

Находившийся ближе всех к двери дворецкий Норрис попытался поставить ему подножку, но Годольфин ранил его в плечо. Двое полицейских голыми руками атаковали вооруженного беглеца, чего требует от них глупейшая дисциплинарная инструкция. Более молодой из них, новобранец из Уолдса, схватился за лезвие, мгновенно лишившись пальца. Другой был старше и опытнее товарища. Он применил захват из приемов регбиста, однако Годольфин тоже был знаком с этим видом спорта и легко уклонился в сторону.

Две недели хромоты ничуть не сказались на его природной подвижности и легкости. Он стремительно спустился по ступеням крыльца. Годольфина мог бы остановить Петри, репортер из газеты «Курьер», стоявший прямо на его пути, но он оказался занят своим профессиональным делом и сумел получить фотографию, признанную потом одним из лучших снимков года, повысив тираж издания.

Только толпа зевак сумела нанести Годольфину поражение, и в этом заключалась определенная символика, своего рода высшая справедливость. Ведь в итоге он совершил преступление и против них, против представителей той самой цивилизации, которая породила его. В цивилизованном обществе всякое убийство считается преступлением против общества, а преступник, если не взят под стражу полицией, не защищен от толпы и от ее самосуда, даже порой казни на месте.

Когда Годольфин появился на ступенях, толпа обывателей сохраняла спокойствие, погрузившись в мрачное созерцание, смысл которого непостижим для наделенных интеллектом индивидуалистов. Люди стояли в унынии, несмотря на ветер и дождь, устремив взгляды на темную громаду дома, отделенные от него только блестящей полосой мокрого асфальта.

Люди в толпе никогда не отличаются сообразительностью, и Годольфин успел спуститься по лестнице и броситься бежать по мостовой в сторону огней Сент-Джеймса. Однако среди зевак все же нашелся один человек, который правильно оценил ситуацию. Он перепрыгнул через ограждение и выскочил на середину улицы, и тогда толпа пришла в движение. Рык, примитивный и дикарский в своей сущности, пронесся среди них, и все скопом они бросились в погоню, заставив преступника бежать еще быстрее.

Впрочем, поймать его никому так и не удалось. Он стал жертвой плотного транспортного потока на Пиккадилли, попытавшись одним рывком пересечь ее и направляясь, как потом объяснялось в газетах, к автомобилю на противоположной стороне. Предполагалось, что Годольфин намеревался незамеченным юркнуть в двери одного из них, а потом умчаться прочь на машине, о покупке которой заранее договорился. В общем, с Годольфином расправились именно автомобили, которые неслись по маслянистому асфальту, напоминая неудержимую лавину с преобладанием красных и золотистых тонов. Автобусы спешили, чтобы не выбиться из расписания, мелкими черными жучками летели такси, грохотали трехтонные грузовики. Прибавьте к этому еще и несметное число вечно куда-то торопящихся частных лимузинов. А потому попытка перебежать через самую известную магистраль Лондона в час пик становилась смертельно опасной.

Он и погиб буквально через две секунды после того, как выскочил на проезжую часть. Завизжали тормоза двух автобусов, оба вильнули, врезавшись боками друг в друга с грохотом и звоном разбитых стекол, человек отлетел от радиатора первого из них, угодив под сдвоенные задние колеса второго.

На минуту или две потоку пришлось остановиться, а вновь оробевшая толпа окружила место происшествия.

В тот поздний вечер Фрэнсис и Дэвид отправились на прогулку.

К одиннадцати часам на Саллет-сквер установилось относительное спокойствие. Мейрик и мисс Дорсет все еще продолжали совещаться в галерее с главой бухгалтерии фирмы. Медсестра Кинг дремала над книгой в комнате Филлиды. Норрис в кухне залечивал глубокую рану в плече под присмотром Молли и миссис Сэндерсон. Габриэлла лежала в своей огромной постели под гобеленом, с которого Матфей, Марк, Лука и Иоанн благословляли ее своими вышитыми улыбками. Доротея чуть слышно бормотала молитвы, благодаря Бога за чудесное спасение хозяйки и настойчиво внушая Всевышнему, что он не должен больше никогда проявлять неосторожность, подвергая ее риску, избавлять от всех напастей.