Черный лебедь

— Его кресло?! Ах, вот как! Значит, у этого облезлого уродца в твоем доме есть собственное кресло, а у меня нет?! И как это понимать — ты за месяц не соизволил позвонить?! Позвонила тебе я сама, и что услышала? «Приеду, поговорим!» Ты приехал, и что? Глеб, неужели я заслужила такое отношение?! — ее ноздри возмущенно раздувались, в темных глазах, казалось, мелькал огонь. В гневе она топнула ногой и приготовилась к сказанному присовокупить стенания о лучших годах, потраченных на этого черствого мужчину. Однако, натолкнувшись на взгляд Глеба, в котором явно отсутствовало желание продолжать диалог в заданном формате, она осеклась. Терзавшие ее подозрения обрели четкие контуры, и она сбавила обороты.

— Ты жесток, Глеб. Ты ведешь себя так, будто ничего не случилось. Посмотри, что он со мной сделал!

Она крутанулась на каблуках и задрала подол платья. Тоненькие веревочки, по какому-то недоразумению именующие себя нижним бельем, позволили взору Штольцева лицезреть ее безупречные ягодицы. Одна из них была украшена тремя царапинами.

Воспоминания, вопреки воле хозяина, начали протискиваться в мозг, настырно преодолевая все заслоны, выстроенные болью и алкоголем.

Будь это месяц назад, его руки уже жадно ласкали бы эти совершенные полусферы. Не останавливаясь, забирались бы дальше и дальше. Глеб, словно физически, ощутил в своей ладони упругую, практически девичью грудь. И платье вместе с его штанами валялось бы уже неизвестно где.

Да, Нина умела его завести. И надо сказать, делала это умело… Ей ничего не стоило через полгорода проехать на такси к нему без трусиков. И об этом, сидя еще в машине, сообщить по телефону, заставляя его мучиться догадками — слышал таксист ее слова или нет.

А еще приходилось ему и в разгар совещания получить пакет с сообщением, что в нем важная улика. Хорошо, реакция не подводила, и он успевал закрыть его раньше, чем присутствующие могли увидеть кружевные бикини. Хотя по зверскому выражению его лица в тот момент многие догадывались, что к работе пакет отношения не имеет. Он бесился, но вернуться к повестке дня сразу не мог.

Нина. Нинель. Страсть. Драйв. Кураж. И игра. Глеб вздохнул, отгоняя видения.

— Сейчас я схожу за аптечкой в машину и обработаю твои раны.

Вернувшись через несколько минут, он максимально хладнокровно смазал царапины йодом, достойно выйдя из пикантной ситуации. И даже призывный прогиб в пояснице у пациентки не заставил его дрогнуть.

Нина была в шоке. Ее холеное, дышащее страстью тело не вызвало ожидаемой реакции. Устал? Болен? Слишком пьян? Ей представилось большое зеркало, которое она держала в руках. И вот по нему расползаются трещины, оно разлетается на куски, и она тщетно пытается хоть что-то удержать. Но осколки выскальзывают, разбиваясь с оглушительным звоном, не оставляя никакой надежды сохранить даже малейшую частичку прошлого.

— Кстати, платье он тоже повредил, — пытаясь быть спокойной, констатировала она.

— Я куплю тебе новое. Присядь, пожалуйста. Нина, прости, я должен был сразу по приезду тебе сказать. Нам нужно расстаться. Я не хочу быть подлецом, отнимая твое время. Женитьба не для меня.

Нина присела на диван, в упор глядя на Глеба.

— У тебя есть другая?

— Нет. У меня есть только кот, работа и друзья.

— Штольцев! Ты подлец и есть. Ты пренебрегаешь мною, женщиной, которая любит лишь тебя.

— Я не пренебрегаю тобой. Просто не вижу смысла быть вместе. Не могу.

— То есть ты хочешь сказать, что и мужские потребности ты будешь удовлетворять с котом, работой и друзьями?

— Нина, не передергивай.

— Я не передергиваю. Я просто мыслю логически. В отличие от подавляющего большинства обладательниц вагины, я умею это делать. Если у тебя нет другой женщины, и ты отказываешься от меня, значит, любая случайная клуша будет тебе предпочтительней меня. Ты брезгуешь мной?! — на глазах Нины показались слезы. — Знаешь, все можно пережить. Твою злость, гнев, даже ненависть, но безразличие… Я для тебя пустое место… — голос женщины звучал глухо, каждое слово давалось ей с надрывом. — Ты прав, я пустое место. У меня нет кота. Нет работы. А подруги, я уверена, будут озабочены только одним — как на них будет сидеть траурный наряд. Что ж…это плата за мой выбор. Прощай.

Она встала. И не оглядываясь, подошла к окну, резко распахнула его и забралась на подоконник. Штольцев, слишком много потративший душевных сил, огорченно посмотрел на нее.

— Нина, не дури!!! Я знаю, что ты эксцентричная женщина, но сейчас, честное слово, совсем не то время. Я устал, как собака.

Потерянный вид мужчины и отсутствие той реакции, на которую она рассчитывала, окончательно взбесили Нину.

— Теперь ты загнешься от мук совести. Не хочешь, чтобы мы были вместе, так мучайся!

Штольцев устало посмотрел на нее.

— Нина. Ты права. Мы будем вместе. Слезай с подоконника, — с этими словами он поднялся с кресла и, подойдя к окну, протянул женщине руку. — Пойдем со мной.