Черный лебедь

— Что вам угодно, господа? Боюсь показаться негостеприимным, но у меня слишком мало времени, — произнес он по-русски, очевидно догадавшись, что второй визитер предпочитает этот язык. А по его сузившимся глазам видно было, что он догадался и о личности незнакомца. Взгляд метнул ледяную молнию, на мгновение на холеном лице промелькнула тень ненависти и тут же сменилась прежним презрительно — вежливым выражением.

— Мне нужно видеть Анну. Где она?

— Любезнейший, — ноздри Кирилла едва не изрыгали пламя и дым. — С какой стати вы являетесь в мой дом и нагло требуете мою невесту. А вы собственно, кто такой?

— Судя выражению ненависти на вашем лице, вы поняли, кто я такой. Штольцев Глеб Платоныч. Будущий муж Анны.

Кирилл угрожающе приблизился вплотную к наглецу. Обычно такие телодвижения заставляют противника отступить. Однако не на том он решил отточить навыки петушиного боя. Штольцев, не только не отступил, но, наоборот, подался грудью навстречу, демонстрируя полную готовность к нападению. Его взгляд, словно шпагой, пронзил хозяина, давая понять, что следующим движением он вынет руки из карманов и о сохранности барского личика беспокоиться не будет совершенно.

Несмотря на небольшое преимущество в весе, Разумов понял, что со Штольцевым в открытом бою лучше не встречаться — в нем была непреклонная воля, способная противостоять любой силе.

Но позорно отступить Кирилл тоже не мог. Он развернулся в сторону экономки, соляным столбом стоявшей возле двери, при этом задев плечом грудь противника.

— Синьора Эмма! Вызовите полицию! — обратился он к ней на итальянском. И на русском к Штольцеву. — Вы ответите за свою наглость. Посидите в тюрьме за вторжение в частную собственность и угрозы хозяину.

— Глеб Платоныч! — Скоробини испуганно потянул Штольцева за рукав. — Пойдемте!

— Вызывайте! Посмотрим, у кого больше шансов попасть в тюрьму!

От этого ответа Разумов слегка опешил: только мафиози могут не считаться с понятиями — частная собственность, полиция, угрозы. Законопослушные же граждане обычно сразу приходят в себя. И первое, что на ум пришло — клише: русские — наглые и бесцеремонные. Тут же он одернул себя — сам-то тоже русский. Зато теперь стало понятно, почему Анна подпала под его влияние — напористый, похоже, без тормозов, идущий к своей цели, как бульдозер, с сильной энергетикой. Несомненно, привлекательный в глазах женского пола. К таким бабы липнут, как мухи, хотя и не получают никаких авансов.

Черт дернул Виктора Ивановича пометить контакты этого Рогозина как чрезвычайно важные! Но…после драки кулаками не машут. Да и проиграть бой — не значит проиграть войну. К тому же, «вечер перестает быть томным…» За рутинными делами он уже и подзабыл, что значит азарт, драйв, хождение по лезвию ножа — или пан или пропал. И вот жизнь подбрасывает очередную порцию адреналина в кровь. Да и романтично-то как!!! Рыцарский турнир за руку и сердце Прекрасной дамы.

Кирилл с усмешкой отступил и чуть ли не с благодарностью посмотрел на противника.

— Ну-с, удивите меня. Чем вы хотите меня запугать, милостивый государь?!

— Это дом Анны, так что вы здесь не хозяин, поэтому тоже находитесь в нем не на законных основаниях. А вот куда вы дели хозяйку, полиция и разберется. У меня есть доказательства, что вы совершили по отношению к Анне противоправные действия. А именно — упрятали в какую-то берлогу, чтобы она не уехала ко мне, — Штольцев отчаянно блефовал, но другого выхода у него не было. — И кроме нее никто не имеет права выставить меня отсюда. Разве только синьора Градова, мать Анны.

Кирилл насмешливо прищурился и едва смог скрыть вздох облегчения. Затем обратился к экономке:

— Эмма, принесите, пожалуйста, кофе гостям, — затем, обращаясь уже к ним: — Курите? Присаживайтесь. Так и быть, я все объясню, и вы поймете, насколько неправомерны ваши претензии.

Штольцев отчаянно хотел курить — последний раз сладостно сжимал губами сигарету еще в Москве. Легкие, казалось, превратились в одну жалкую, просящую фигурку со скорбно сложенными перед грудью лапками и каждой клеточкой молили хоть о крохотной порции дыма. Но брать сигарету из рук врага он не желал. Глеб прокашлялся и, стиснув зубы, хрипло ответил:

— Нет, благодарю. Бросаю.

— Как хотите.

Они уселись на расположенные вокруг небольшого винтажного столика кресла, и Кирилл начал свое повествование.