Чёрный лес

Ведьма взмахнула рукой и до всех, кто находился в зале, донёсся нарастающий грай вороньей стаи. Миг — и шпалера, закрывавшая тайный ход, была сорвана, а в зал ворвался поток из десятков галдящих чёрных птиц. Не останавливаясь, стая устремилась к замершей в ужасе Асхильде.

Часть птиц, не сумев выровнять полёт, с размаха врезалась в стены, падая на пол безжизненными комками перьев. Но большая часть стаи уцелела и накрыла нежить плотным, отрывисто кричащим, покровом. Дроган видел, как вампирша пытается отбиваться, хватая птиц и сворачивая им головы с быстротой, на которую не был бы способен обычный человек. Но всё же десятки острых клювов раз за разом впивались в её плоть, выдирая из неё целые куски. Вот в сторону Дрогана повернулось изодранное, безглазое лицо, с которого лохмотьями свисали обрывки кожи. Острые клыки нежити впились в одну из птиц, но те капли крови, что ей удавалось поглотить, уже не могли исцелить искалеченное тело.

Вскоре всё было кончено. Обглоданные останки Асхильды рухнули на пол. Защитный круг потускнел и погас.

Равуна переступила через начертанную мелом на полу линию, обозначавшую его границы, и встала над поверженным противником. В останках Асхильды ещё копошились уцелевшие вороны, ссорясь за лучшие куски падали, но всё было зря — утратившие силы, что поддерживали в вампирше нечестивое подобие жизни, те стремительно обращались в прах.

— А теперь — то, ради чего всё затевалось, — тихо произнесла ведьма и простёрла руку.

Словно под воздействием невидимого ветра, прах, оставшийся от Асхильды, поднялся над полом и собрался в руке Равуны. Стремительным движением она выбросила её ладонью вперёд, в сторону замерших в ужасе людей. Горсть праха ударила Бенгту, вскрикнувшую от страха и неожиданности. Герда молча бросилась в атаку, целя остриём меча в сердце ведьмы, но та лишь отмахнулась от княжны небрежным движением, каким люди обычно отмахиваются от назойливых насекомых. Этого оказалось достаточно, чтобы Герда отлетела в сторону и осталась на полу, прижатая к нему невидимой силой.

В это время Зверобой, не привлекая к себе внимания, обходил Равуну со спины и, улучшив момент, кинулся на ведьму.

— Спи, — велела та, не оборачиваясь.

И могучее животное рухнуло на пол, пролетев по инерции ещё несколько шагов.

— Что ты с ними сделала? — медленно выговорила Бенгта заплетающимся языком. — Что ты сделала со мной?

Лицо Равуны оставалось непроницаемым.

— Сейчас узнаешь, — пообещала она не выражавшим никаких эмоций голосом.

Девочка закрыла руками лицо и замерла. Дроган невольно стиснул бесплотные кулаки, подаваясь вперёд, но не в силах был уже ничего изменить. Бенгта стояла неподвижно около минуты, пока, наконец, медленно, не отняла ладони от лица. Её взгляд был пуст, будто смотрел куда-то за пределы окружающего пространства. Всё также неспешно, словно в полусне, она огляделась вокруг и, наконец, посмотрела прямо в лицо Равуны.

Ведьма кивнула.

— Ты вспомнила.

Бенгта нахмурилась.

— Ты сняла с меня проклятие, которое сама и наложила. Зачем?

Прежде, чем ответить, Равуна оглянулась на круг, в котором до сих пор угадывалось чёрное пятно — всё, что осталось от Асхильды.

— Скоро это место будет поглощено Чёрным лесом окончательно. Нам надо бы поспешить. Но, думаю, у нас есть в запасе пара дней, чтобы выбраться, так что я отвечу на твои вопросы. Мне потребовались века, чтобы признать — ты была права. Ещё тогда ты оказалась мудрее всех нас. Нужно было давно снять заклинание, удерживающее княжества в этом мире, и вернуть их назад. Не стоило трогать Асхильду. Да, конечно, я только что её уничтожила — но, по сути своей, она давно уже умерла. Века заточения оставили от неё лишь жалкую тень той, кем она была.

Лицо Бенгты оставалось напряжённым. Она не сводила настороженного взгляда с древней ведьмы. Будто свет и тьма воплотились на земле и теперь стояли друг напротив друга — маленькая девочка, подобная лучам солнца в летний день, и бледная женщина с горделивой осанкой и бледной, словно свежий снег, кожей.

— Почему ты передумала? — тихо спросила Бенгта.

Равуна поёжилась. Её спина ссутулилась, шея втянулась, и ведьма стала вдруг похожей на одну из ворон, с которыми она проводила так много времени. Сами птицы сейчас смотрели на свою хозяйку из окружавшего полумрака поблёскивавшими в свете единственной горевшей свечи бусинками глаз.

— Бессмертие — нелёгкое бремя, — вздохнула она, наконец. — Триста лет назад я была молода, боялась смерти. Вечность казалась мне тогда подарком. Но теперь, спустя века, обернулась проклятием. Я очень устала и хочу, наконец, отдохнуть. Но перед тем, как умереть…

Равуна нахмурилась и махнула рукой.

— Что ты хотела сказать? — мягко спросила Бенгта.

— Банальную чушь, — проворчала древняя ведьма.

Бенгта молча ждала, не сводя с неё внимательного взгляда, в котором читались понимание и сострадание. Наконец, Равуна нехотя проворчала:

— Я хочу увидеть небо родного мира. Вроде бы кажется, что оно было таким же, как здесь. Но нет. Это не так.

Бенгта покачала головой и огляделась.