«Черный тюльпан». Повесть о лётчике военно-транспортной авиации

– Да что же он делает? – закричал полковник и быстро вышел из штаба. Я за ним. Вижу, как Максим соскочил со стремянки и своей пятернёй, всей в масле и солидоле, провёл по лицу лейтенанта, повернулся быстро и давай убегать. А лейтенант за ним. «Отставить!» – громко закричал полковник, и все остановились. Максим отскочил подальше от лейтенанта и замер, а лейтенант с мазутными полосами на лице пытался что-то ответить, но не мог, его раздирал смех. Смеялись и все участники события.

– Лейтенант, в чём дело?

Вместо него быстро затараторил Максим: «Я же ему говорю, смазать нужно тросики, тогда и шторки застревать не будут. А он – ты задницу себе смажь, в туалет ходить будешь быстро, а тросики идут с завода. А мне плевать, что с завода. Я залез, смазал, а потом и его харю смазал, чтобы он обедал быстрее. Послушайте, товарищ полковник, не застревают?» Он быстро поднялся по стремянке, нырнул под капот и несколько раз прогазовал двигатель.

«Да, всё нормально», – крикнул Алексей.

– У-у, немытая чучундра, – крикнул Максим и замахнулся на лейтенанта, – три дня искал со своими бездельниками.

Все расхохотались, а лейтенант вытирал лицо ветошью.

– Значит, так, капитан, – полковник посмотрел на меня. Все замерли и тоже посмотрели на меня, – бери своих орлов и дуйте, отмечайте.

– Что отмечать? – скорчив хитрое лицо, спросил Максим.

– Ваш командир получил очередное звание.

– Ура! – закричали все и начали похлопывать меня по плечам.

– Куда дуть, товарищ полковник, у нас резервная радиостанция не работает и пулемёт туго поворачивается, – возразил я.

– Ну, с пулемётом разберётесь сами, а станцию тащите в лабораторию.

– Так таскали уже, а какой-то прапорщик не хочет принимать, говорит, из ремонта она.

– Тащи ещё раз, а Тимофееву скажи, что, если она к утру не будет работать, я ему её засуну в… он знает, куда я её засуну. Хватит болтать. Алексей, вези всех к себе, нечего пьянку в общаге устраивать. И без фанатизма. Завтра в обед всем быть на месте.

Вечер, почти ночь. Громадные листья чинары, под которой мы сидели, закрывали звёзды. Это была большая и, наверное, очень старая чинара, вокруг которой была построена большая беседка. Человек, наверное, на тридцать. По одну сторону стола сидели мои ребята да Лариса, жена Алексея. Во главе стола сидел Иван Вениаминович. По другую – двое милых пацанов. Они смотрели телевизор, который стоял тут же. Иван Вениаминович присоединился к нашей компании с час назад. Как я понял, он бывал здесь достаточно часто. Его хорошо знали детвора и Лариса. Потом я узнал, что и он и Алексей с Ларисой были из одного города – земляки. На столе стояла недопитая бутылка водки. В одном из стаканов на дне лежали две маленькие звёздочки, моё капитанское повышение. Стояла большая чашка с пельменями, которые уже почти остыли. Тарелка с солониной и тарелка с крупно нарезанным салом. Мы уже достаточно плотно поужинали, так что больше не хотелось. Много не пили. Наверное, бутылки две, которые убрали со стола. Ко мне подсела Лариса: «Павлик, можно мне вас так называть?» – спросила она. «Конечно, хотя меня чаще называют Паша. Павликом меня звала в детстве мама», – ответил я. «И я буду звать тебя Павликом. Ты ведь немного моложе моего Алексея», – сказала Лариса. Она замолчала. Лариса была под стать своему мужу, высокая, коренастая. Как говорится, кровь с молоком – и в горящую избу войдёт, и коня на ходу… Одета в простой домашний халатик, волосы длинные, заплетены в косу, которая доходила Ларисе до пояса.

– Павлик, я очень боюсь за Лёшу, как он полетит. Он уже полгода не садился в самолёт после той катастрофы. У него был сильнейший психологический срыв, я боялась даже, что его могут списать.

– Что за катастрофа? Я ничего не знаю.

– Полгода назад погиб его экипаж. Они разбились при посадке в Афганистане. Лёша случайно не был там. Они с соседом накануне разгружали машину с картошкой, и он надорвал себе спину. Утром на вылет, а он ни согнуться, ни разогнуться. Короче, его в тот полёт не пустили, заменили другим пилотом, и они все погибли. Как он переживал, это надо было видеть. Даже попал в госпиталь.

Лариса замолчала. «Павлик, я прошу тебя, пригляди за ним. Мне кажется, что он теперь боится летать. А если боится, то может наделать глупостей», – почти со слезами на глазах сказала Лариса.

– Лариса, не беспокойся. Я не позволю ему сделать никакую глупость. Всё будет хорошо, и он снова поверит в себя.