Черный ветер

Учитель понял намек Горбачука: ведь моторная лодка была оставлена в Давше не столько «из-за Филимонова», сколько по настоянию самого Левского. И Георгий Николаевич промолчал.

Но Горбачук оказался деликатнее, чем думал учитель.

- Впрочем, я, кажется, забыл, что наш директор дня через три должен прислать за вами катер, а заодно и мою моторку,- сказал он.- Медвежатину можно будет с тем катером отправить. Или сам отвезу на моторке. Так что завтра можем двинуться в сторону Урочина.

- Вот и хорошо! - улыбнулся Георгий Николаевич.- Спасибо вам, Кузьма Егорыч…

- Потом спасибо скажете… А сейчас - ближе к делу. Медвежатину надо докоптить, а то она может испортиться. Этим делом займется Золэн Бухэ.

- Значит, сейчас надо выгрузить мясо с катера?

- Зачем сейчас? Уже поздно и темно. Утром.

- Ну что ж, раз такое дело, попробуем медвежатины,- сказал подполковник, вытаскивая из кармана пиджака складной нож.- Интересно, что из себя представляет это знаменитое таежное блюдо…- И он отрезал от большого куска совсем маленький, «дегустаторский», и, прежде чем отправить его в рот, понюхал, пожевал, а потом сказал: -Мне кажется, медвежатина имеет какой-то специфический, лесной или ореховый запах… - и принялся жевать. Жевал осторожно и долго.- М-да… Мясцо не такое уж мягкое! Пожалуй, лучше пустить его на котлеты…

Большаков посмеивался над манипуляциями подполковника. Георгий Николаевич, Горбачук и моторист Семеном тоже снисходительно улыбались. Глядя на взрослых, смеялись и ребята, и громче всех-Толя. А сами все еще не решались есть медвежатину. Смелость Бадимбаева не очень-то их воодушевляла. Только один Золэн Бухэ молча и деловито жевал медвежатину, запивал ее горячим бульоном, был серьезен и сосредоточен и ни на кого не обращал внимания. Глухой есть глухой. Что с него возьмешь?

Вдоволь нахихикавшись, Большаков объяснил подполковнику:

- Цыбен Будожапович, я раскрою вам гастрономический секрет, касающийся медвежьего мяса. Горячая медвежатина действительно имеет некий специфический запах. Надо есть ее холодной, то есть дать ей остыть. Тогда неприятный запах исчезнет. А почему мясо жесткое? Да потому, что медведь-то был старый, вот почему. Значит, надо варить долго, иначе оно не разварится. А мы тут поторопились…

- Ах вот оно что! - воскликнул подполковник, отодвигая от себя миску с мясом.- Ну что ж, тогда побалуемся бульоном. Или и он тоже с запахом? Ну конечно же! Эх, что же нам делать, друзья! Так вот и ложиться голодными?

- Пока возьмемся за поросятину,- сказал Горбачук,- она такая нежная и вкусная. Есть будем с хлебом и картошкой. Потом - чай. А медвежатину с бульоном оставим до утра.

- Вот это я понимаю!- одобрил Большаков.- Сразу видно, что наш уважаемый егерь - человек бывалый. Кстати сказать, есть жесткое мясо на ночь попросту вредно.

Начался ужин, и сперва все приумолкли.

Под навесом у печки висел фонарь «летучая мышь», и из-за этого еще гуще казалась темень вокруг лесной заимки.

Но вот пошел разговор об Иване Бургэде. Начал его Бадимбаев. Он в молодости слышал об этом легендарном человеке, герое гражданской войны. Но подполковник сразу понял, что очень мало знает о Бургэде по сравнению с учителем истории Георгием Николаевичем Левским, и попросил учителя подробнее рассказать о партизанском комиссаре.

- Иван Бургэд… Настоящее имя его Цыбан Раднаев. Был он сыном бедняка, батрачил у жестокого богача Шоно Мадаева. Батрацкая семья старого Радны никогда не вылезала из долгов. Радна, отец Цыбана, был табунщиком, мать пасла овец. Маленький Иван помогал отцу и матери. Шли годы. И вот однажды зимой, накануне первой мировой войны, случилась беда. Спасая хозяйских лошадей от волков, Радна темной ночью свалился с конем в овраг, сломал себе ребра и вывихнул ногу. Сильно покалечился и конь. Потеряв табун и коня, Радна еле живой полз километра два по глубокому снегу и сильно простыл. Началось воспаление легких. Местный знахарь немного подлечил его, но Радна заболел чахоткой. С этих пор стал он неполноценным работником. Вскоре началась война между кайзеровской Германией и царской Россией. Бурятских парней стали брать на тыловые работы. Цыбана, единственного кормильца, должны были оставить дома ввиду болезни отца. Но все-таки мобилизовали и отправили в Архангельск. Позже выяснилось, что взяли его вместо какого-то родственника хозяина. Когда он в семнадцатом наконец вернулся домой, отца в живых уже не было. В армии Цыбан познакомился с революционно настроенными солдатами. Однажды пришли за ним жандармы, арестовали, посадили за решетку. Но Цыбан недолго просидел в тюрьме. Русские товарищи помогли ему бежать и скрыться. Он активно включился в работу, помогал печатать листовки и прокламации в подпольной типографии. Именно здесь он и получил подпольную кличку «Иван» (настоящее имя его - Цыбан, похоже на Иван).